«И, правда, старый ветеран», – подумал князь, рассмотрев деревяшку вместо левой ноги.
Между тем казак, прищурившись, внимательно рассматривал стоящего перед ним юношу. Потом, кивнув собственным мыслям, ветеран подступил поближе и, заглянув парню в глаза, спросил:
– Это, значит, ты четырех абреков у ручья нагайкой положил?
– Я, дяденька, – коротко кивнул Гриша.
– Любо, – одобрительно кивнул ветеран. – А звать тебя как, герой?
– Григорий Серко. Михайлов сын.
– А деда твоего как звали? – не унимался старик.
– Силантием крестили, а люди звали Силантий травник.
– От, значит, как, – грустно улыбнулся ветеран. – Да уж, видать, и вправду судьба.
– О чем это вы, дяденька?
– Знавал я деда твоего. Да и сказать по правде, живу до сих пор только его рукам благодаря. Вот что, парень. Приходи завтра в казармы. Как в ворота войдешь, по левую руку сторожку увидишь. Там меня и найдешь. А часовому на воротах скажешь, что к Василию Ломакину идешь. Они пропустят. И собачек не бойся. Не тронут. Придешь?
– Приду. К полудню буду, – кивнул Гриша.
Снова кивнув, ветеран развернулся и не спеша заковылял к центру города. Проводив его взглядом, Гриша задумчиво почесал в затылке и, резко повернувшись к князю, сказал:
– Рассказал бы кто, не поверил.
– Ты его знаешь? – спросил князь.
– Нет. Он сказал, что деда моего знал. Вот теперь и думаю, это сколько ж ему лет стукнуло?
– Думаешь, стоит идти?
– Слово дадено. Да и не верю я, что горцы в город мстить полезут. Не тот случай.
– Почему не тот?
– Если б я их спящими взял или в засаде, безоружными, тогда да. А в бою… Нет. Не будет мести, – решительно мотнул чубом казачок.
Словно в ответ на его слова из-за угла выехали три всадника и шагом направились прямо к воротам. Гриша сразу насторожился и, скользящим движением коснувшись засунутой за спину нагайки, тихо прошептал:
– Идите в дом, ваше сиятельство. Это горцы.
– Ничего. Я вооружен, – так же тихо отозвался князь, сунув руку в карман, где носил свой любимый «бульдог».
– Не рискуй, княже. Ежели что, я сам справлюсь, – угрюмо проворчал казак, и князь невольно вздрогнул от стали, прозвучавшей в его голосе.
Ему, бывшему офицеру, очень захотелось вытянуться во фрунт и ответить уставной фразой: так точно. Поймав себя на этой мысли, Николай Степанович только удивленно головой покачал. Тем временем троица горцев подъехала к воротам и, придержав коней, дружно уставилась на юного казака.
– Салам, – нарушил молчание самый старший из троицы.
– Алейкум ас салам, – спокойно ответил Гриша.
– Ты вступил в бой с четырьмя моими воинами и убил их. Я знаю, что это так, – вскинул руку говоривший, заметив, что князь собирается вмешаться.
– Это так, – кивнул Григорий. – Это был бой, и они его проиграли. Кисмет.
– Кисмет, – вздохнул говоривший