Гридень так же негромко, но пронзительно свистнул – из густой, по колено, травы взвился с горловым звенящим вскриком пёстрый, с медным отливом перьев тетерев-косач. Звякнула тетива, тонко пропела стрела. Вопль прервался, и тетерев забился в кустах, разбрасывая кровяные бусины.
Ну вот. Всё же не с пустыми руками приедешь к любимой жене да дорогому тестю, – мелькнула вздорная мысль. Несмеян наклонился с седла и, ухватив стрелу за оперение, поднял сбитую птицу. Прикрыв глаза рукой, глянул на солнце – скоро уже и закат. Тёмные, полупрозрачные тени уже вытянулись сажен на десять. Следовало поспешить. Кривич в лесу хоть и дома – и леший давно прикормлен, и мавки все давно знакомы – но без лишней надобности ночевать здесь не стоило. Да ещё в купальскую-то ночь…
Несмеян подъехал к воротам починка, когда вечер уже подступал со стороны опушки синими сумерками. Из ворот выбежал сын – встречать, а навстречь ему ринулся пёс. Несмеян ещё только перекинул ногу через луку седла, а мальчишка уже обнимался с Серым. Потом быстро выпрямился, на миг припал к отцу и принял поводья. Невзор рос молчальником, ему, пожалуй, пошло бы иное назвище – Молчан.
Несмеян ещё в прошлом году, воротясь из похода на Киев, собирался отдать сына в войский дом, да так и не сложилось – свалился Невзор с огневицей и до самых дожинок пролежал в жару.
И гридень решил – можно и ещё год потерпеть. Хотя сейчас иной раз думал – не напрасно ли?
Несмеян, улыбаясь, обнял сына, потрепал за льняной вихор:
– Здоров вымахал без батьки-то.
Вестимо, вой шутил – семья гостила у тестя всего вторую седмицу, за это время сын сильно вырасти не мог. Невзор в ответ только молча улыбнулся и потянул коня в угол двора, к коновязи, не доверяя домочадцам, глазевшим на нового гостя со всех сторон двора.
Починок Калины – Моховая Борода – был невелик. Большая изба, островерхий тын, разбросанные по двору клети и скотинные загородки. У Калины на дворе жило трое принятых слуг – парень-пастух да двое баб. Хозяйство было не сказать, чтобы бедное, но и не богатое.
– Повыше навяжи, да овса пока что не давай, – велел Несмеян ему вслед больше для порядка – мальчишка и сам хорошо знал, что надо делать.
Шутки шутками, а парень и впрямь уже большой – на днях пятнадцатый год пошёл, самая пора к войскому научению – самого Несмеяна отец в учение раньше. Гридень чуть улыбнулся, вспомнив и отца, и войский дом, и Старых – двух наставников, про которых, казалось, позабыла и сама Морана. Отца и в живых уж нет – умер два года тому, как раз когда Несмеян с князем в плесковский поход собирался, а вот Старые, слышно, невзирая, что каждому, небось, небось, век миновал, до сей поры юнцов натаскивают на Нарочи.
Купава глядела на него с крыльца вприщур.
– И где же это тебя носило? –