Я сжала челюсти, чувствуя невероятное раздражение.
– Эх, малышка Соболева. Твоя мама не говорила, что врать не хорошо?
– Моя мама умерла, когда я ещё говорить не научилась, – огрызнулась я.
Андрей извинился и стих, слава богу. Доехали до нужной мне остановки молча. К великой досаде он вышел вместе со мной, и мы неторопливо пошли в сторону нашего особняка. Мы проходили второй квартал, когда я остановилась и повернулась к нему. Решила разговаривать честно, чтобы больше не пришлось краснеть.
– Дальше провожать не стоит. Не хочу, чтобы кто-то из моих увидел, что я возвращаюсь домой с парнем. Мачеха уверена, что я с подругой гуляю. Если отцу расскажут, будет долгий и жесткий допрос с лампой в лицо: кто ты и что со мной делал. Ну а если я не выдержу и расколюсь, то допрашивать будут потом тебя!
Андрей тихонько рассмеялся.
– Да уж, так рисковать, наверное, не стоит. Видимо отец с тебя пылинки сдувает.
– Скорее держит на коротком поводке. Если пытаться его растянуть, может пострадать шея.
– Давно твой отец женился?
– Ещё до моего рождения, – немного грустно высказалась я. – С мамой он развёлся, когда она была беременна.
– Он знал?
– Ну, полагаю, что знал, раз я всё-таки оказалась в его доме шестимесячным ребенком и ношу его фамилию. А вообще мне об этом не рассказывают. Сопоставила даты развода отца, моего дня рождения, его второй свадьбы, ну и смерти матери.
Андрей озадачено нахмурился, но промолчал. Неприятно конечно знать, что меня не желали ещё до моего рождения, но к этому я уже привыкла за восемнадцать лет существования. Единственными, кто тепло ко мне относился в семье, были дед и брат. Но дед умер, когда мне было восемь, а брат по большому счету на условия моего существования повлиять не мог. Не зря говорят, насильно мил не будешь. Я не знаю, что произошло между моими родителями, но ещё в детстве чувствовала, что отец меня не любит. Это было заметно буквально во всём: в его вечно холодном и пренебрежительном взгляде, в сухих приветствиях, мимолётных объятиях, настолько редких, что их можно пересчитать по пальцам. Сначала я всеми силами пыталась ему понравиться, старалась слушаться во всём, с улыбкой встречала после работы, каждый раз при этом дарила ему самодельные подарки, рассказывала, что научилась нового делать, думая, что вот именно в этот раз ему обязательно понравится, и он полюбит меня так же как Киру. Но каждый раз он сухо говорил «Молодец» или «Спасибо» и уходил. Не помню даже, сколько лет подряд я это делала, но перестала ровно в тот момент, когда однажды увидела в мусорном контейнере за нашим домом самодельную фоторамку, что я мастерила ему больше недели и подарила накануне вечером. Меня даже посещали мысли, что я не родная ему. И, честно сказать, так было бы гораздо меньше обидно за его откровенное пренебрежение. Только вот наше очевидное внешнее сходство кричало обратное.
Между нами затесался котёнок – маленький пушистый дрожащий комочек. Он был такой же белый как снег, отчего сливался с тротуаром, запорошенным свежими снежинками,