Да, коктейль из заброшенного ботсада и виноградного вина был великолепен, такой легкости я в себе не чувствовал уже давно.
И, не спеша идя дальше по той же дорожке, я упивался изысканностью и совершенством мира, растущего вокруг.
И снова я подумал о гимне, но теперь эта мысль показалась мне такой мелочной, такой незначительной на фоне искрометной флоры, что как-то само собой ушло на этот день из моей головы слово «гимн», освободив меня от раздумий и поисков.
В одном месте я присел на корточки и разглядел в зелени деревянные таблички с вечной латынью имен и фамилий жителей этого сада. Я сам себе произнес эти имена и вспомнил слова Ирины о том, что красивые имена не могут принадлежать одной нации. Эти имена явно принадлежали всему миру и это подтвердило правоту моей «балерины». Я даже присмотрелся к другим табличкам, внутренне готовясь увидеть на одной из них выписанное латинскими буквами имя ИРИНА, или ИРИНИЯ, но имена растений были длиннее и барочнее, среди них красовались Артензии, Астрофитумы, Эуфорбии.
Краски, звуки, окружавшие меня в этом месте, были совершенно земными, но это было совершенно не похоже на то, что встречалось моему взгляду на протяжении всей предыдущей жизни, это было другим, словно есть и было две земли: одна собственно ЗЕМЛЯ, а другая – место обитания ГОМО САПИЕНС, место, которое заслужил этот вид, настолько талантливый, насколько и порочный.
Идя дальше, то и дело останавливаясь, дыша запахами орхидей и экзотичных смол, я приблизился к указателю, который настойчиво советовал повернуть налево и пойти вдоль другой тропы. К сожалению, надпись, некогда украшавшая указатель, исчезла. Может, будь я в состоянии прочитать эту надпись, мой интерес к указанному направлению был бы невелик. Но ржавчина поверх уже невидимого слова создавала тайну, загадку, а идти мне было легко, спешить я не спешил, и вот так, даже и не задумываясь, я ступил на рекомендованную молчаливым указателем тропу и покарабкался вверх.
Тропа, впрочем, не только поднималась, но и приспускалась к морю. Шла она примерно на одном уровне, колеблясь в пределах десяти метров. И привела меня к большому щиту перед открытыми навечно железными воротами. На щите было что-то нарисовано. По сохранившимся линиям я смог определить, что там некогда изображено было животное, но угадать