– Вали, кому сказала!
– Я никуда не пойду. Это мой дом. Ваша квартира приватизирована?
– Что?
– Ведь приватизирована, – злорадно заткнула новую «нормально» орущую маму новая «нормальная дочь». – Я все знаю!
– Тебе-то чего? – опешила мама.
– А очень даже того! – приняла Чуб позу руки в бока. – Если она приватизирована, по закону Маше принадлежит ее четвертая часть. И если вы отказываетесь признавать меня дочерью, по закону Маша может сдать ее мне. Мы уже и с нотариусом договорились.
– Что-что?
– То-то! Сейчас едем и оформляем договор!
– На мою квартиру?
– На Машину четвертую часть квартиры, на которой теперь буду жить я, – победительно улыбнулась Землепотрясная. – Ясно?
– Только сунься сюда! – взвизгнула Анна Николаевна. – Я милицию вызову!
– Это я милицию вызову, – радостно откликнулась Чуб, – если вы откажетесь меня впускать. И покажу им бумаги.
– Хулиганка!
– Это вы хулиганка. А я – законопослушная гражданка, и по закону нашей страны Маша имеет право делать со своей частью все, что угодно. Сдать ее мне, продать ее мне… Кстати, хорошая идея. Я покупаю ее часть и поселяюсь здесь. У вас какой метраж? Метров пятьдесят? А ты, Маш, чего стоишь? Иди вещи собирай, бумаги там разные. Не мешай мне с мамулькой ругаться.
– Какая я тебе «мамулька»? – осатанела Машина мама.
Маша юркнула в «детскую».
И удивленно замерла – пол был покрыт пластиковыми мешками.
На них возлежала картошка, любовно разложенная по фасону, размеру и степени гниения. Анна Николаевна закупала картофель мешками, зимой и летом, и перебирать его пару раз в месяц было ее любимым успокоительным, заменявшим маме вязание, медитацию и прочие радости.
Блудная дочь вдохнула запах земли и подвала. Косолапо передвигаясь между шарами картофелин, добрела до окна, рванула створки и…
Вскрикнула, увидав внизу Красавицкого.
Мирослава.
Мертвого!
Он стоял под окном, запрокинув голову, – он смотрел на нее.
Он не должен был там стоять, он должен был лежать в земле на каком-нибудь кладбище.
…ее одногруппник, ее минувшая любовь – сатанист и убийца, спасший ей жизнь.
Лицо Маши замерло в той же гримасе, в какой застыла минуту назад ее мать, – с открытым ртом и остекленевшими глазами, не верящими своей способности видеть.
– Маша, – позвал Мир Красавицкий, дав почву для неверия Машиным ушам. – Это я. Не бойся. Все в порядке.
– Ты жив? – спросила она еле слышно и тут же истерично продублировала свой вопрос: – Ты жив?!!! Мир! Ты жив?!
Ссорящиеся за дверью не могли ее слышать.
– А вы знаете, что я – ведьма? Я могу вас сглазить! – гремел голос Чуб. – И вы ничего не сможете сделать, вы же – не ведьма. У вас даже в роду не было ведьм!
Даша явно решила взять Машину мать «на слабо».
– Это у нас-то не было ведьм! – закричала Анна Николаевна.
–