– Эй, подай-ка вина прохожему монаху!
Взглянув на него, хозяин спросил:
– Ты откуда пришел?
– Я странствующий монах. Только что пришел к вам в поселок и хочу немного выпить, – отвечал Чжи-шэнь.
– Если ты из монастыря на горе Утай, я не могу продать тебе вина.
– Да нет же, – возразил Чжи-шэнь. – Давай скорее вино.
Хозяин оглядел Лу Чжи-шэня с ног до головы и, решив, что по виду и по разговору гость отличается от здешних монахов, спросил:
– Сколько тебе подать вина?
– Да не спрашивай, наливай побольше, – сказал Чжи-шэнь.
Выпив десяток чашек, он опять подозвал хозяина.
– Найдется ли у тебя какое-нибудь жаркое? Подай мне!
– С утра было немного говядины, да я уже всю распродал, – развел руками хозяин.
Но в это время Чжи-шэнь почуял запах мяса. Он вышел на улицу и увидел, что на очаге около стены в горшке варится собачье мясо.
– У тебя же есть собачатина, почему ты не хочешь мне продать?
– Я не думал, что монах станет есть собачатину, – отвечал хозяин. – Потому и не предлагал тебе.
– Вот, держи деньги! – сказал Чжи-шэнь, вытаскивая все свое наличное серебро. – Давай мне половину твоего мяса!
Хозяин торопливо отрезал половину сварившейся собачьей тушки, накрошил немного чесноку и поставил еду перед Чжи-шэнем. Последний так и накинулся на мясо, разрывая его руками и обмакивая в чесночную приправу. Не забывал Чжи-шэнь и о вине. Выпив с десяток чашек, он все более входил во вкус и требовал еще и еще.
Хозяин кабачка остолбенел от удивления и только вскрикивал:
– Ну и монах! Вот чудеса!
– Я не даром у тебя ем! – огрызнулся Лу Чжи-шэнь, свирепо посмотрев на хозяина. – Какое тебе дело до меня?
– Сколько же тебе еще налить? – спросил хозяин.
– Давай еще кадушку, – потребовал Чжи-шэнь.
И хозяину ничего не оставалось, как поставить перед ним еще кадушку вина.
Вскоре Чжи-шэнь опорожнил и эту кадушку, а недоеденную собачью ногу сунул себе за пазуху. Перед тем как уйти, он сказал:
– Завтра я снова приду выпить на оставшиеся деньги.
Хозяин кабачка был так напуган, что стоял, не двигаясь с места, вытаращив глаза, и окончательно растерялся, когда увидел, что монах направился к горе Утай.
Добравшись до беседки, Чжи-шэнь присел отдохнуть; между тем винные пары начали оказывать свое действие. Вскочив на ноги, он закричал:
– Эх! Давненько я не проделывал никаких упражнений! У меня уж и тело-то все одеревенело! Попробую-ка я сделать несколько выпадов!
Выйдя из беседки и засучив рукава, он сделал несколько движений и почувствовал, как в нем заиграла кровь. Тогда он приналег плечом на столб беседки; раздался сильный треск, столб сломался, и беседка повалилась набок.
Монастырские привратники, заслышав грохот, взглянули вниз и увидели, что в гору нетвердыми шагами подымается Лу Чжи-шэнь.
– Вот