Моей маме, женщине добросердечной и доверчивой, самой не удавалось найти подходящую горничную. Бабушка была опытнее и лучше знала людей. Девушки, которых она рекомендовала, всегда оказывались безукоризненными.
Из прислуги в нашем доме обычно держали молоденькую горничную и экономку, женщину постарше. Именно с девушками-горничными обычно возникали трудности. Нам приходилось часто их менять.
В отличие от них экономка по имени Свея жила с нами уже много лет. Она любила повторять, что до того, как попасть к нам, она служила только в «хороших семьях», у людей «самых благородных» и нам не следует забывать, что иметь такую экономку – честь для любого дома. Ведь с такими прекрасными рекомендациями ей не пришлось бы долго унижаться и заискивать в поисках лучшего места.
С первых же дней Свея решила взять маму под свое крылышко и лишь ради нее до сих пор оставалась у нас. Мама казалась ей такой беспомощной, что она просто не могла оставить бедную женщину один на один с безжалостным миром.
Было очень важно, чтобы Свея ужилась с новой горничной. Пока она не одобрит девушку, в доме будет царить напряженность. Ведь стоит Свее бросить недовольный взгляд – и «новой» горничной уже никогда не стать нашей «старой» горничной.
Повзрослев, я поняла, что Свея обладала слишком большим влиянием в нашем доме. Мама считалась с ней во всем и слепо следовала ее советам.
Случись им повздорить, мама всегда первой шла на примирение. Свея – никогда. Мама не находила себе места, пока Свея не соизволит сменить гнев на милость. Иногда мне даже казалось, что мама доверяет Свее больше, чем папе и нам.
Свея говорила, что любит детей. В молодости она очень хотела иметь ребенка, но так и не вышла замуж, а теперь время ее уже прошло.
Она, конечно, по-своему любила нас, хотя всегда была с нами очень сдержанна и никогда нас не баловала. Таков уж был ее характер. К тому же она полагала, что нельзя слишком привязываться к детям в доме, в котором служишь. Иначе будет тяжело расставаться, когда придется сменить место работы.
Мы, дети, считали Свею строгой и даже немножко боялись ее. Возможно, она внушала маме чувство уверенности, но нам – нет. Какова была ее роль в наших отношениях с мамой, это тайна, покрытая мраком. Может, это и несправедливо, но иногда мне казалось, что Свея нарочно плетет интриги, чтобы только все сделать по-своему. Особенно когда дело касалось папы. Потому что ее отношение к мужчинам можно назвать по меньшей мере двойственным.
Свея, например, считала, что мужчина должен быть хозяином в доме, но при этом ему следует держаться скромно. Ей никогда не приходило в голову, что советы, которые она давала маме, противоречат друг другу. С одной стороны, нужно настаивать на своем и не уступать, а с другой – «повиноваться своему мужу», как сказано в Библии. Наверное, маме было нелегко следовать ее наставлениям.
Но и нам, детям, Свея не делала поблажек. Мы дол- жны были, как она говорила, «почитать и слушаться» взрослых, потому что взрослым, по ее мнению, всегда лучше знать. Но о том, что одни взрослые требуют одно, а другие – другое, Свея не задумывалась. А мы нередко просто в толк взять не могли, кого же нам «почитать и слушаться».
Нашу новую горничную мы ждали в понедельник, шестого ноября.
Днем раньше, в воскресенье, в День Всех Святых, мы отправились на кладбище, чтобы зажечь свечку на могиле нашего маленького братика. Вообще-то он был самым старшим из нас, и если бы брат был жив, ему исполнилось бы сейчас шестнадцать, но он умер еще младенцем, и никто из нас не мог помнить его.
Звали брата Яльмар. Никто толком не знал, отчего он умер. Рассказывали, будто он сделался вдруг какой-то вялый, перестал дышать и умер. Это было очень странно. Говорили, что в нем погас огонек жизни.
Но что же такое этот «огонек жизни» и откуда он появляется? Кто зажигает его в нас и не дает ему угаснуть всю нашу жизнь? Вот о чем я думала тогда, глядя на свечу, зажженную над маленьким холмиком.
Рядом со мной стояли мама, мой брат Роланд и наша младшая сестра Надя. Папы с нами не было.
Затвердевшая от мороза земля хрустела под ногами. Дул пронизывающий ветер, мы дрожали в наших пальто, а пламя свечки беспокойно трепетало над могилой. Пора было уходить.
Когда мы вернулись, в доме было темно. Свея еще не зажигала света. Она поспешила к нам, похоже, спросонья, с подсвечником в руке. Мама попросила ее зажечь лампы и растопить камин в столовой, а затем подать горячий шоколад.
Луна, только что выглянувшая из-за тучки, светила прямо нам в окно. Мне не хотелось, чтобы Свея зажигала все лампы. Но мама любила, когда в доме много света. Луна, голубая и холодная, пугала ее, особенно в это время года. Мама говорила, что в доме свет должен быть красноватым и теплым. «Вот будет хорошо в следующем году, когда мы проведем электричество!» – сказала мама, снимая с Нади ботики. Эти слова она повторяла почти каждый день и тут же добавляла со вздохом: «Если только получится…»
А все из-за папы, который считал, что электричество – это не забава. Следует помнить, говорил он, что человек впускает в свой