Я застучал каблуками на одном месте.
– Отставить! Я из тебя сделаю солдата, быдло! – пообещал белобрысый.
«Это так же трудно, как из тебя сделать человека», – подумал я.
После ухода сержанта я обнаружил, что половина моего месячного запаса консервов бесследно пропала вместе с вещмешком. Печально, но что поделаешь.
Спать лег рано. Почти сразу после ухода вора в сержантских погонах. Ждал сна, но ничего не приснилось. Утром поднялся с заложенными ушами: словно в самолете приземлился. Пришлось глотать слюну до тех пор, пока не смог слышать собственный голос.
Наступила неделя бессержантского отдыха. Пушку я смазывал регулярно. По утрам бегал по полянке. Выходил в лес за грибами, но ни одного не нашел. Все-таки декабрь – не грибной месяц. Дни летели как капли дождя: шмяк об землю и нет. И вспомнить трудно, что я за тот или за этот день сделал. Все в бездну, все в пропасть. Каждый шаг, каждый жест забывался мгновенно.
Прошла неделя, и снова явился сержант. После усиленной физической подготовки, включая и отжимание в единственной на поляне луже, я понял, что он лишний на этой суровой земле.
Снова грохнул из пушки по той стороне границы.
Сержант, прихватив еще несколько банок консервов, приказал, чтоб к его следующему приходу поляна была расширена, а разметочные валуны были передвинуты на двадцать метров от центра каждый. Хорошенькое дельце! Самый маленький из них весил несколько тонн!
«Что ж, – решил я, – следующий твой приход – последний».
Целую неделю я перебирал мелкие валунчики, пока не нашел один серенький с удобными выемками для пальцев.
Сержант прибыл ровно в семь утра. Столкнул меня ногой с кровати и приказал встать.
Около часа я бегал на месте, высоко поднимая колени. Потом вышли на поляну.
– Почему не выполнен приказ? – сержант побагровел от злости, глянув на валуны.
– Не смог.
– В армии не существует «не смог»! Упор лежа принять!
Я нагнулся, схватил подготовленный камешек и с размаху всадил им по лошадиному лицу, целясь в висок.
Показалось, что лицо проломилось, как оконное стекло, в которое попал камень. Сержант опрокинулся на спину. Нос его был расплющен. Вообще валунчик сровнял все черты его лица. Остались лишь общие очертания лошадиного черепа.
«Видно, долго ты этого ждал», – подумалось мне.
Я оттащил труп метров на триста в лес, раздел его. Сапоги не взял, а одежду прихватил и вернулся на спецточку.
Х/б решил приспособить под ветошь для чистки оружия.
Через день трупа на месте уже не было. Даже обглоданные кости не белели. Пропали и сапоги. Может, зверь потрудился, а может, и нет. Но хотелось думать, что зверь. Так спокойнее.
Несколько дней я ждал, когда наступит раскаяние, но так и не дождался. Более того, я почувствовал себя настолько правым, что смог бы, наверное, убивать этого сержанта по три раза в день: вместо завтрака, обеда и ужина. Но, по идее, за ним должны были прийти, его должны были разыскивать, и этого я действительно боялся.
Пушка была смазана, ствол – начищен.