Как водится в таких случаях, природа отдохнула на отпрыске, причем сделала это весьма изящно: Вадик совершенно не понимал, что он полный дебил. Тем не менее, урезав в одном, мужик с седой бородой, сидящий на облаках, вознаградил его в другом: Успенский был чрезвычайно мстительным, злобным и на редкость завистливым сукиным сыном, хотя, казалось бы, – чему он мог завидовать, скатерть-самобранка для него не была волшебством, а существовала на самом деле, пусть и в более приземленной форме.
– Слышь, математик, – сказал Успенский-младший и положил пачку денег на стол. – Считать умеешь? Ха-ха, давай, сосчитай до ста!
– Уберите это, – ответил Ларин, не дотрагиваясь до купюр. – Как выучите предмет и принесете все пропущенные домашние задания, тогда и поговорим. Желательно, чтобы отец присутствовал.
– Отец? – переспросил он, словно не расслышав. Его водянистые глаза с расширенными зрачками вращались сами по себе. – Мой святой папаша, в смысле?! Ха-ха-ха! – Потом он посмотрел на Ларина и с серьезным видом, какой от него совершенно не ожидаешь, произнес: – Ты придурок, Ларин? Тут сто штук, чтобы ты поставил нормальную оценку за год. И все! Понимаешь! От тебя больше вообще ничего не требуется – только вывести смешную загогулину!
Ларин с шумом выдохнул. Не касаясь денег руками (что могло быть заснято на пленку), рукавом пиджака он отодвинул перевязанные бумажной банковской лентой купюры. Небось еще и меченые, подумал он, обдумывая, куда бы он мог потратить такую сумму.
Вадик помедлил мгновение, потом его лицо скривилось. Он схватил пачку денег со стола, сунул ее в карман брюк и вышел из класса. Его механический, неживой хохот теперь раздавался из вестибюля.
Ларин понимал, о чем хочет поговорить с ним директор. И одновременно слышал, как скрежещет сломанное колесо скейта, цепляя сточенными краями за шершавый асфальт. Можно было просто… взять эти деньги. Они ведь так нужны. Так нужны именно сейчас. Передумать? Догнать его? Встать в полусогнутой униженной позе?
Ларин фыркнул.
Наверное, сейчас урок начнется, хорошо бы, – подумал Ларин, но мысль разбилась о сумасшедший дребезг школьного звонка.
Он снова вздрогнул, на этот раз сильнее обычного: в тот же самый момент зазвонил мобильный. «Светик», – увидел он на экране.
– Света. Привет.
– Дима, – услышал он в трубке тяжелое дыхание. – Давай… быстрее… Кажется, началось.
Глава 3
Света держалась за живот. Схватки, начавшиеся полчаса назад, она поначалу приняла за пищевое обострение. Но когда промежутки между болезненными ощущениями стали сокращаться, а сама боль нарастать, до нее наконец дошло,