Засудят о делах, что слово: приговор.
Ведь столбовые все: в ус никому не дуют
И о правительстве иной раз так толкуют,
Что если б кто подслушал их… беда.
Не то, чтоб новизны вводили, – никогда,
Спаси нас Боже. Нет. А придерутся
К тому, к сему, а чаще ни к чему,
Поспорят, пошумят и… разойдутся.
– Хороший талант зря погибает, – проворчал сумрачный Мордвинов. – Только, увы, я не Чацкий и вы не Фамусов и живем мы совсем в другое время… Мы живем в подлое время…
– Да, столица полна слухами, – присоединился к разговору Граббе. – По пословице: «На чужой роток не накинешь платок». Молва бежит повсюду, как ручьи текут. Сейчас, например, все говорят, что Протопопов дал Распутину пятьдесят тысяч, чтобы стать министром. А вчера слышал из достоверных уст, что великая княгиня Мария Павловна, уезжая на Кавказ, сказала: «В Петербург я вернусь только тогда, когда здесь все будет покончено»… Никому не секрет, как надо эти слова понимать…
– Откуда известно, что Протопопов дал Гришке деньги? – спросил Нилов. – Кажется, такие вещи делаются обычно келейно? Доверять такому слуху опасно, а делать из него те выводы, которые сделал Милюков, просто недостойно порядочного человека, претендующего на роль демократа, учителя и моралиста.
– Протопопов, конечно, скрыл факт передачи денег, а пьяный Распутин взял да все и выболтал, – догадливо, иронически заметил Граббе, улыбаясь в пушистые, холеные усы.
– Может быть, выболтал, не знаю. А может быть, всю историю со взяткой придумали задним числом, после смерти старца. Но вот результаты сплетен мне хорошо известны, – опять сказал Мордвинов. – Недавно я посетил моего родственника, генерала Зыкова. У него был убит единственный сын. Я поехал, чтобы выразить старику соболезнование. Он сразу же заговорил о слухах и буквально начал кричать, не сдерживая себя: «Что это такое? Какой позор!.. Распутин ставит министров. Вот до чего дошли! Развратный, пьяный мужик правит государством. Какой срам! Разве это можно терпеть?.. Стоит ли после этого умирать на войне?..» Сплетня, господа, сделала свое подлое дело. Почтенный человек, убежденный монархист, заслуженный ученый поддался на удочку…
– Да-с, дела и делишки, что и говорить, – протянул Граббе. – Как не попасться на удочку, когда так много приманки. Взять хотя бы убийство Гришки. Ведь не ради же молодечества и не по пьяному делу стрелял Великий князь Димитрий в Распутина? Было, значит, за что! Знал, что делал.
– Ha днях я посетил моих хороших знакомых, – продолжал Мордвинов. – Было много гостей. Разговор шел, конечно, на милую тему о последних слухах. Говорили о том, что измена свила гнездо во дворце, что там подготовляют сепаратный мир с Германией, что с этой целью в Петербург приезжал брат Государыни, герцог Дармштадтский, что делами государства правит мистический кружок, что царица неверная жена, замыслившая устранить Государя и, подобно Екатерине II, сесть на престол, и так далее.
Я заявил со всей доступной