Срок ссылки истек 29 января (10 февраля) 1900 года. Как пишет Крупская, «мы двинулись в Россию». Сибирь, как видим, Россией не считали. Не отходившую от Владимира собаку Женьку бросили, оставив соседям. Доехали сначала до Минусинска, где собрались возвращавшиеся ссыльные. «Наконец, урядившись в валенки, дохи и пр., двинулись в путь. Ехали на лошадях 300 верст по Енисею, день и ночь, благо луна светила вовсю»214.
Супруги вынуждены были разделиться: у Надежды срок ссылки еще не истек, и остаток его она отбывала в Уфе. Супруг ее туда отвез, побыл пару дней и, «поговоривши с публикой и перепоручив меня с мамой товарищам, двинулся дальше, ближе к Питеру».
Из «Искры»…
Куда ехать? Незадолго до этого была арестована сестра Мария, ее занятия в Брюссельском университете были прерваны, ее выслали в Нижний Новгород. Брат Дмитрий тоже прошел по своему первому делу и жил под надзором полиции в Туле. Несчастная мать путешествовала то в Тулу, то в Нижний215.
Дмитрий Ильич встретил брата в Подольске. «ВИ выглядел поздоровевшим, поправившимся, совсем, конечно, не так, как после предварилки»216. Вместе они приехали в Москву. «Мы жили в то время на окраине Москвы у Камергер-Коллежского вала, по Бахметьевский улице… Первым раздалось горестное восклицание матери:
– Как же ты писал, что поправился? Какой же ты худой!» – вспоминала Анна Ильинична.
Возвращающимся из ссылки тогда запрещалось жить в столицах и еще в шести десятках крупных городов. Ульянов еще в Сибири выбрал из оставшихся Псков, «как более близкий к Петербургу, и согласился относительно этого местожительства с Цедербаумом и Потресовым»217.
Попытался перевести в Псков и супругу, для чего 10 (23) марта 1900 года писал директору Департамента полиции: «Окончив в настоящем году срок гласного надзора, я вынужден был избрать себе для жительства из немногих разрешенных мне городов город Псков, ибо только там я нашел возможным продолжить свой стаж, числясь в сословии присяжных поверенных, подведомственных С.‑ Петербургскому совету присяжных поверенных». Просил разрешить жене «отбывать оставшуюся еще треть назначенного ей срока гласного надзора не в Уфимской губернии, а в городе Пскове… Наконец, я в течение уже многих лет страдаю катаром кишок, который еще усилился вследствие жизни в Сибири, и теперь я крайне нуждаюсь в правильной семейной жизни»218. Полиция ответила отказом.
А Надежда в Уфе болела. Из письма Владимира матери 6 апреля: «Надя, должно быть, лежит: доктор нашел (как она писала с неделю назад), что ее болезнь (женская) требует упорного лечения, что она должна на 2–6 недель лечь». Женские болезни бывают чреваты бесплодием. Не эта ли болезнь явилась причиной того, что Ленин не оставит потомства? Кто знает…
Но зато 5 мая он не без удовлетворения информировал Марию Александровну: «Вчера получил свидетельство от местного полицмейстера о неимении