Как только не изводил ее в детстве Рубен – и за косы дергал, и бил посуду тети Шугар, сваливая все на нее, и проделывал другие куда более гадкие вещи. Когда им было по двенадцать и тринадцать лет, он загнал ее в подсобку, одной рукой схватил за горло, а другой рукой полез ей под юбку. Он тогда пригрозил, что подкараулит ее у протоки и утопит, если она кому-нибудь проболтается. Но она все-таки рассказала тете Шугар, и с тех пор они больше никогда не гостили в «Магнолии» в одно и то же время.
– Ты на все смотришь со своей колокольни. Я – со своей. По крайней мере, в этом безумном предприятии мы не будем партнерами, так что нам никогда не придется видеть друг друга, – выдал Рубен с противной улыбкой на губах, излучавшей подлость.
Вот тогда-то и всплыла на поверхность червоточинка Джолин – ей захотелось задушить его прямо там, в ресторане, или бросить в протоку за задним двором гостиницы. Как такое возможно, чтобы в этом презренном сукином сыне с крысиным лицом текла кровь ее доброго, мягкосердечного дядюшки Джаспера?
Рубен наклонился вперед и прошипел:
– Продай свою половину или живи с ней. Я не собираюсь влезать в долги ради кредита, чтобы починить эту старую развалюху. Я ненавидел то время, когда родители отправляли меня сюда на летние каникулы. Я ненавижу рыбалку, ненавижу комаров и больше всего ненавижу эту сельскую скуку. Дайте мне город, звуки цивилизации, а не уханье совы и кваканье древесных лягушек. Я связался с риелтором в ту же минуту, как подписал бумаги, и мне жаль того дурака, которому придется работать с тобой. – Он вздернул подбородок и посмотрел на нее поверх очков. – Но ты не переживай. У тебя будет крыша над головой, пока не найдется какой-нибудь придурок с деньгами, чтобы выкупить мою долю.
– Когда-нибудь ты пожалеешь об этом, – сказала она.
Он выскользнул из кабинки и отпустил последнюю колкость, прежде чем с важным видом удалиться из ресторана.
– Нет, не пожалею. Прощай, Джолин. Когда моя половина будет продана, я приглашу свой отдел в круиз на весенние каникулы. Я рад, что больше никогда не увижу гостиницу «Магнолия» и буду избавлен от необходимости вновь встречаться с тобой.
Она метнула в его сторону еще один убийственный взгляд. Если бы он пробился сквозь броню этого уродливого черного пальто, Рубен распластался бы на полу прямо там, перед кассовым аппаратом. Она надеялась, что мерзавца настигнет такой приступ морской болезни, что он не сможет проглотить ни кусочка за все время круиза, или, еще лучше, свалится за борт, и никто из его драгоценных друзей не станет горевать о потере. Хорошо, что он не приходится ей родственником, но ее мучил вопрос, что почувствует дядя Джаспер, когда узнает о том, как Рубен распорядился своей половиной гостиницы.
Когда она уходила, ей очень хотелось, чтобы двери ресторана захлопнулись так же, как хлопает решетчатая дверь подсобки в гостинице, но они даже не пискнули.