Опасное качество таких людей, как Полковников, – то, что о них никто ничего толком не знает.
Вот вроде бы знает генерал Пётр Николаевич Краснов, принявший от Крымова командование 3-м конным корпусом… Правда, заявит об этом, когда партия с участием Полковникова будет отыграна и карты будут раскрыты, а что думал о нём тогда – неизвестно.
«Полковников – продукт нового времени. Это – тип тех офицеров, которые делали революцию ради карьеры, летели, как бабочки на огонь, и сгорали в ней без остатка. <…> 34-летний полковник становится главнокомандующим важнейшего в политическом отношении округа с почти 200 000-ною армиею. Тут начинается метание между Керенским и Советом и верность постольку поскольку»[1].
Затем генерал добавляет: «Полковников помогает большевикам создать движение против правительства…» Это тоже знание задним числом.
Вообще, Краснов не договаривает. У самого генеральский мундир в пуху. В каком именно пуху – увидим.
Однако понятно, что быть пешкой Керенского Георгий Петрович не собирался. Керенский вообще уникален: за несколько месяцев у власти сумел оттолкнуть от себя всех, даже самых преданных друзей, и большую их часть бросил в бездну… Он хотел использовать их, хотел использовать и Полковникова… Но Полковников подумал – и решил использовать Керенского.
Летом-осенью семнадцатого две тени витали над военными штабами и над интеллигентными кварталами столицы; два образа носились пред мысленными взорами политиков и генералов. Цезарь и Наполеон. Штатские властолюбцы видели себя цезарями или хотя бы триумвирами при Цезаре; военные один за другим примеряли сюртук Бонапарта. Честный и искренний Корнилов, коварный Крымов… Почему бы петроградскому главнокомандующему не попытаться? По возрасту он более подходит на эту роль: Бонапарту 18 брюмера VIII года Республики было тридцать лет, Полковникову в октябре перового года русской смуты – тридцать четыре. Правда, в его вещмешке нет наполеоновских побед. Но есть хитрость, умение ладить с теми и этими и большое нерастраченное честолюбие.
Но сначала надо осмотреться. Есть немного времени. В сентябре в Петрограде наступило относительное затишье. После июльской стрельбы, после корниловской свистопляски столица должна была перевести дыхание. Обыватели притихли, политики перестраивали ряды, авантюристы оттачивали замыслы. Полковников ведёт себя тихо, старается не выходить из тени Верховного. Тем временем выясняет обстановку. Он, конечно, очень скоро понял, что власть Керенского висит в воздухе, что у того нет сколько-нибудь надёжной опоры. Но увидел также, что и его, Полковникова, место скользко: власть командующего округом призрачна, в частях гарнизона хозяйничают солдатские комитеты, но это ещё полбеды, беда же в том, что и они не знают, кому верить, куда идти, кого свергать, кого поддерживать.
В октябре похолодало, начались