Первое время я никак не мог сформулировать для себя причины этого комфортного состояния. В отличие от того же Коктебеля, здесь, кроме потрясающих закатов, нет каких-то особенных красот. Море не поражает синевой, песок на пляже не сияет белизной, вместо гор – только редкие холмы, а растительность в основном представлена однообразными пальмами. Здесь нет древних достопримечательностей, коими так богата Индия, за исключением малоинтересных развалин старых португальских фортов. Нет здесь и цивильных развлечений в виде аквапарков, теннисных кортов и дискотек. Но есть здесь что-то, чего я не встречал больше нигде.
Я стал понимать людей, с восторгом описывающих свое пребывание в Гоа, но при этом не способных объяснить причины своего восторга. И теперь сам точно так же мучаюсь в поиске определений и эпитетов, словно пытаюсь поймать неуловимое. Словно хочу рассказать человеку, ни разу не видевшему южного моря, что чувствуешь, когда теплая ласковая волна принимает тебя в свои объятия, и ты забываешь обо всем, что оставил на берегу.
Индию вообще очень сложно описать. Она не фиксируется адекватно никакими доступными способами. Сколько, например, я ни делал фотографий, находясь там, ничего похожего на действительность у меня не получалось. Смотришь на снимки – вроде то же море и то же небо, те же дороги и коровы, только куда-то исчезают полутона, превращавшие обычный пейзаж в сказочный, – а с ними и ощущения теплоты и уюта. Может быть, поэтому чернобелые фотографии Индии зачастую выглядят более похожими на реальность, нежели цветные.
Прошло уже два года, а я вижу эту картину так, будто происходит все здесь и сейчас.
Пять часов утра. Еще совсем темно. Я поднимаюсь на крышу. Над головой – россыпь ярких звезд в черном бездонном небе. Огромным темно-оранжевым баскетбольным мячом в море опускается луна. Я провожаю ее взглядом и, когда последний мандариновый кусочек исчезает в темноте, поворачиваюсь в другую сторону. Там, за силуэтами разлапистых пальм, широко раскинулась темная, блестящая, как зеркало, гладь реки Чапоры. На противоположном берегу светятся редкие огни, бледно отражаясь в воде. Все замерло перед рассветом, и кажется, будто время остановилось… И вдруг за рекой из-за горизонта появляется что-то яркое – как свет маяка, как прожектор заходящего на посадку самолета. Это восходит Венера. Она настолько великолепна, что все, даже самые яркие звезды кажутся совершенно незначительными по сравнению с ней. Сначала она слегка дрожит и переливается – будто не звезда это, а мыльный радужный пузырь, – но, поднимаясь выше, светит