Это была темная комната квартиры на третьем этаже одного из кварталов в районе старого города Таллина. Старые белые занавески были сдвинуты к центру оставляя небольшую щель для обзора. Через нее же вечерняя луна и редкие фонари заполняли голубоватым холодным почти призрачным светом комнату оставляя загадочную полосу на полу с недавно выстеленным серым искусственным покрытием. Это было единственное что в этой старой квартире было заменено. Вероятно, пол скрипел и создавал неудобства для человека, который сделал все чтобы о его присутствии знало как можно меньше людей. Края занавесок были закреплены промышленным скотчем к подоконнику таким образом чтобы они не шевелились даже от сильного порыва ветра. Сразу перед занавесками на пододвинутом старом коричневом столе стояла телескопическая камера высокого разрешения. Ее хозяин предварительно сделал замеры и визуальный осмотр в ночное и дневное время с улицы, чтобы линзы, обработанные специальной жидкостью, не бликовали в солнечном свете. Все в квартире говорило, что ее сняли на время.
Камера была подключена к толстым телевизионным проводам и источнику бесперебойного питания. Провода, спускавшиеся на пол с кромки стола, переходили в соседнюю комнату по все тому же искусственному покрытию. Здесь во второй комнате камера была подключена к компьютеру, установленному на низком журнальном столике из дешевого магазина. Вся квартира напоминала старый каталог IKEA.
На нескольких плоских мониторах выводилось изображение с камеры из соседней комнаты и с десятка других камер. Камера что подглядывала меж занавесок устремляла свой объектив в окно квартиры на втором этаже по другую сторону улицы. По изображению с других камер можно было понять, что это была та же улица и подъезд соседнего дома в пятнадцати метрах через односторонний переулок с припаркованными по обе стороны машинами. На темном экране терминала похожего на специальный военный ноутбук, установленного рядом с двумя мониторами на черном фоне были выведены зеленые и оранжевые значки микрофонов с номерами и обозначениями каждой комнаты их размещения внутри какого-то помещения.
Звук на компьютерах и всем оборудовании был выключен, но на военном терминале в отдельном окне набивался текст системой распознавания речи с одного из микрофонов:
«Добрый вечер! Я бы хотела заказать два дим сама, рис, лапшу с креветками и курицей, пампушки и креветки в кляре… два дим сама… а, да я уже говорила… все… да спасибо! Улица Юкентали, дом семь, квартира двадцать один… Кристина… спасибо!»
Двумя месяцами ранее, где-то в Сингапуре
Два мужчины сидели один напротив другого за небольшим пластиковым столиком у дешевой забегаловки на ночном рынке в Чайнатауне, почти перед его закрытием ближе к двум часам утра. Редкие сотрудники местных лавок, убиравшие товар, и люди, спешившие купить продукты после поздней смены, создавали антураж с привычной для этих районов суетой. На столе перед, казалось, не вписывающихся в интерьер торговой улицы мужчинами, стояли две кружки вьетнамского кофе с молоком.
«Кто она?» спросил с виду среднего роста не молодой и не старый брюнет с короткой стрижкой в темно-сером костюме. Со спины было видно, что его костюм был весьма помят и характерные полоски говорили, что он долгое время поводил в машине или в кресле самолета. Пиджак сидел на его крепком теле и плечах. Он не был перекачанным, но все в его ровной спине, вытянутой шее и ровной осанке говорило, что у него была специальная подготовка.
«Это не имеет значения! Все что необходимо вы найдете в конверте.» мужчина подал желтую бандероль и добавил: «…посмотрите потом. Вам платят чтобы вы наблюдали за ней и докладывали об изменениях в ее жизни.»
«Каких например? Изменения в ее месячных или в расписании стирки? Укажите границы. Что мне искать?»
«Все что вызовет подозрение! Как обычно, мы полагаемся на Ваше чутье. Если она поменяет салон красоты или станет покупать новую марку лапши, это ее гребанная проблема. Нас интересуют новые контакты, новые лица, новые банковские счета, если она купит новую машину и не поставит на нее GPS. Не нам Вас учить!» ответил напряженно собеседник чье лицо было в жилистых неровных морщинах а аккуратно зачесанные редкие волосы на лбу и макушке прилипая к его влажной голове превращались в струны расстроенной гитары когда он поднимал щеки от видимого раздражения. Все вокруг раздражало его. Он не был похож на того, кто стал бы в два часа ночи встречаться в дорогом костюме и итальянских туфлях на улочке для местных торговцев