Остальные – лишние. Елена Булучевская

сказала, что у нас денег осталось только на билеты, что она ждала какого-то перевода, а он все не идет. А потом мы купили билеты и поехали домой. Только вернулись не в ту квартиру, где раньше жили – большую, светлую, а в другую, поменьше и поскромнее. Мама сказала, что у нас осталось не очень много средств, нужно бы поэкономить. А потом пришел этот к ней – адвокат – слово такое интересное. Я потом узнал, что оно значит: это человек, который защищает всяких людей в суде или еще где. Например, может дела вести за других, если они специальную бумажку оформляют. И вот этот адвокат сказал маме, что денег у нас вообще осталось очень мало, что его услуги оплачены только за этот месяц, поэтому он больше не может маму представлять. Что все средства исчерпаны – это я прям дословно запомнил. Мама тогда плакала потихоньку, в ванной спряталась, воду включила, чтобы я не слышал. А я слышал. Все слышал, только утешить ее никак не мог. Слов не находил. Чувство только такое было, что я это виноват в том, что средства наши закончились – на меня же, на лечения всякие тратили. Теперь эта новая напасть, с теткой из школы.

      …Подкатился я к маме поближе, отнял ее руки от лица:

      – Я не пойду в их противную школу. Не нужна она мне!

      – К тебе будут приходить учителя заниматься, – голос у нее стал каким-то другим, как у телевизора, когда рекламу показывают.

      – Хорошо. Не беспокойся, все будет хорошо. Я буду послушным мальчиком. И знаешь, мне кажется, что это я виноват в том, что твои деньги кончились.

      – Малыш, что ты себе напридумывал! Нет, ты вовсе не виноват в отсутствующих деньгах! И они не мои – они наши. Пусть их нет, мы хотя бы попытались тебя вылечить. И зато не будем теперь думать, а вот если бы, да кабы, сидя на мешках с деньгами. Придумаем мы что-нибудь. Эх ты, ты же мое спасение! Спаситель! Что бы я без тебя делала…

      Мама улыбнулась, в глаза все-таки стояли слезы. Она быстро вышла из комнаты. Я снова вернулся к своему окну. Не видать мне школы, не появятся у меня друзья, не надеть мне ученической формы. Ну, да и фиг с ним. Сказал вслух и оглянулся, мама очень не любила, когда я так выражался.

      – Рикат, я в магазин, ты что-нибудь хочешь?

      – Да, мороженку! Шоколадное!

      – Хорошо, будет тебе мороженка, – по голосу слышно, что улыбается. Вроде повеселела. Ничего, что школы не будет, да и с коляской, наверное, не очень удобно. Там же всякие лестницы, двери и все такое. А помогать некому будет. Пусть сами приходят меня учить, раз такие хитрые.

      Из магазина мама вернулась не скоро, я уже проголодаться успел. Катался от окна к окну, ее высматривал. А потом – о! Она идет, да не одна. Дядька какой-то несет полные сумки. И дядьку того я не знаю. Мама открыла дверь, продолжая что-то говорить своему спутнику. Она улыбалась! Дядька вошел, спросил, куда сумки-пакеты ставить. А потом пришел здороваться и знакомиться. Звали его дядя Жора, он оказался маминым давним знакомцем. Выше мамы, худощавый вроде, но полные сумки тащил легко. Куртка,