Пять минут спустя он уже стучал в дверь кабинета начальника станции, в двадцати милях от реактора.
Собственно, промышленный реактор был выстроен в котловине, среди пустынных холмов аризонского плато. Все, что не являлось необходимым для непосредственного управления реактором, – административные корпуса, телевизионная станция и тому подобное – располагалось далеко за холмами. Здания этих подсобных служб были выстроены из самых прочных материалов, какие только могла создать инженерная мысль. Таким образом, оставалась надежда, что, если день «X»[12] когда-нибудь придет, у обитателей этих зданий будет примерно столько же шансов спастись, сколько у человека, вздумавшего спуститься в бочке по Ниагарскому водопаду.
Силард постучал еще раз. Его встретил секретарь Штейнке. Силард помнил его историю болезни. В прошлом один из самых блестящих молодых инженеров, он вдруг утратил всякую способность к математическим операциям. Типичный случай диссоциативной фуги, но бедняга ничего не мог с собой поделать – он был слишком озабочен своим состоянием, чтобы оставаться на дежурстве. Впрочем, у него хватило силы воли не бросить работу, и он был переквалифицирован для административной службы.
Штейнке проводил Силарда в личный кабинет начальника станции. Харпер был уже там и ответил на его приветствие с ледяной вежливостью. Начальник станции, как всегда приветливый и радушный, показался Силарду усталым, словно круглосуточное напряжение исчерпало его силы.
– Входите, доктор, входите! Садитесь. А теперь расскажите, что там стряслось. Признаться, я удивлен. Я всегда считал Харпера одним из самых надежных инженеров.
– А я и не говорю, что он ненадежен, сэр.
– Значит?
– Он, может быть, вполне здоров, но ваши инструкции не позволяют мне рисковать.
– Совершенно верно.
Начальник станции бросил обеспокоенный взгляд на инженера, сидевшего в напряженной выжидающей позе, потом снова обратился к Силарду:
– Может быть, вы все-таки объясните, что произошло?
Силард тяжело вздохнул:
– Находясь на дежурстве в качестве психолога-наблюдателя реакторного зала, я заметил, что дежурный инженер чем-то озабочен: его реакции показались мне необычно замедленными. Я изучал этот случай в течение нескольких дней, и внеслужебные наблюдения показали, что его рассеянность возрастает. Например, играя в бридж, он неоднократно переспрашивал, какая предложена ставка, – это противоречило его прежней модели поведения.
Были и другие аналогичные признаки. Короче говоря, сегодня в пятнадцать одиннадцать, находясь на дежурстве, я заметил, что Харпер без всякого видимого повода с отсутствующим видом взял гаечный ключ, предназначенный исключительно для клапанов водяных щитов, и приблизился к триггеру. Я отстранил его от дежурства и отослал из реакторного зала.
– Шеф! – воскликнул было Харпер, но тут же взял