– Остановитесь! – воскликнул он, грозно взирая на сирака и его криворотого приспешника. – Как вы смеете посягать на жизнь гостя нашего города, сына скептуха аорсов!
– Мне плевать, что это сын Евнона! Я сам родственник вождя сираков Зорсина! Я покажу этому красавцу, как умеют биться сираки! – повысив голос, произнес коренастый на довольно сносном греческом языке и шагнул в направлении Умабия.
Из-за спины Ахиллеса выступил Деметрий.
– Я, эллинарх греков Танаиса, представитель закона нашего города, запрещаю применять оружие на его улицах и уведомляю всех присутствующих, что за неповиновением последует наказание. Посему предлагаю обратиться для разрешения спора к пресбевту, к коему мы и направляемся.
– Я согласен, – коренастый ухмыльнулся, – тем более что пресбевт сам пригласил меня.
– Вот, вот, – встрял в разговор криворотый, – наместник накажет того, кто выступил на защиту вора.
– Это еще надо доказать. Идите за мной. – Деметрий важной поступью зашагал по улочке. Ахилл и Умабий последовали за ним. Коренастый предводитель, обратившись к криворотому, распорядился:
– Харитон, предупреди стражу и моих воинов. Она не должна выйти из города.
– Непременно, Намген. – Криворотый бегом бросился исполнять поручение коренастого.
Предводитель сираков поспешил за остальными. На месте остался только сиракский воин, которому коренастый предводитель приказал позаботиться о телах соплеменников.
Некоторое время Умабий шел молча. Осознание того, что он не в битве лишил жизни человека, его угнетало, но жестокий закон жизни гласил: «Не убьешь ты – убьют тебя». Молодое ненасытное любопытство брало верх над угрызениями совести. Когда они проходили мимо башни, отличающейся от остальных меньшей шириной и большей высотой, Умабий спросил Ахиллеса:
– Почему башня построена иначе, чем другие?
– Это