– Очень красиво, мам, – согласилась Нюрка, выметая обрезки. – Ты молодец! Иди, мой руки, сейчас будем кушать.
Через два дня заканчивался май. Впрочем, Нюрка давно ничему не удивлялась. Улыбаемся, улыбаемся, всё хорошо! У них всё всегда хорошо!
С улыбкой она разливала суп по мискам. Дюшбара, мамин любимый, с маленькими пельмешками. Готовить дюшбару Нюрку учила бабушка. Они вместе раскатывали тесто, тонкое-тонкое, почти прозрачное на свет. По преданию, такой суп варила девушка для семьи будущего жениха, чтобы показать, хорошая ли она хозяйка. Чем больше пельмешек умещалось на ложке, тем мастеровитее считалась невеста. Бабушкиных пельмешек на ложке умещалось двенадцать, Нюркиных только семь.
Бабушку Наурыз она вспоминала каждый день: когда чистила обувь перед выходом на улицу («лучше выйди в мятом платье, чем в грязной обуви!»), когда жарила кутабы («только на очень горячей сковороде, иначе сока не будет!»), когда шла мимо сквера, где бабушка с ней, маленькой, всегда гуляла. Бабушка научила её всему: читать и писать ещё до школы, заплетать косички и вышивать гладью, готовить и поддерживать дом в чистоте. И улыбаться, несмотря ни на что, её тоже бабушка Наурыз научила. Вот только музыке она, один из лучших концертмейстеров Баку, внучку учить не стала. Сразу поняла, что большого музыкального таланта у Нюрки нет, а раз так, то незачем ребёнка и мучить. Да и хватало ей музыки и нерадивых учеников на работе.
– Ты моя помощница, – часто повторяла она Нюрке. – Я зарабатываю денежки, а ты присматриваешь за мамой, договорились?
И Нюрка присматривала, лет с пяти зная, что она – большая, а мама – маленькая. Разогревала еду, приставляя к плите скамеечку, чтобы дотянуться и зажечь газ, читала маме сказки, играла с мамой в куклы. Потом Нюрка пошла в школу, и мама играла уже одна. А Нюрка стала догадываться, что их семья не совсем обычная. Её никто никогда не забирал после уроков, домой она шагала одна. Ей нельзя было остаться на школьном дворе побегать с подружками, потому что дома ждала голодная мама. Да и подружек-то не было. Как-то так получалось, что Нюрка всегда сама по себе.
Когда Нюрка училась в пятом классе, бабушка ушла на пенсию. Пришлось уйти – после инсульта перестала слушаться левая рука. Наурыз-ханум быстро поднялась на ноги, то ли инсульт был не слишком сильным, то ли воля человека возобладала над болезнью. Но играть на пианино бабушка уже не могла. Их и без того шаткое материальное положение стало ещё хуже, теперь они жили на две пенсии, бабушкину по старости и мамину по инвалидности. Наурыз одной рукой перешивала для Нюрки свои концертные платья, превращая их во вполне приличные школьные наряды. На выпускной бал после девятого класса Нюрка тоже пошла в таком перешитом платье, хотя к тому времени уже предпочитала брюки и майки. Поступать решила на повариху. Готовить ей нравилось, и потом, стоя у котла, никогда голодной не останешься, и ещё домой принесёшь. И над книжками сидеть не надо. Очень Нюрке не нравилось над книжками сидеть.
Но проучилась она только один год, и то не полный – умерла бабушка Наурыз. Кое-как они с мамой дотянули до