– Илларионом.
– Чьих будешь?
– Я – вольный человек, – не без гордости заявил тот и с презрением посмотрел на крестьян.
Князь усмехнулся, заметив, как мужики ежатся под тяжелым наглым взглядом чужака.
– А что, Илларион, пойдешь ко мне на службу?
Предложение было столь неожиданным, что в рядах крестьян раздался изумленный ропот. Но еще более странной была реакция разбойника. Его как будто надломили. Он упал перед князем на колени, схватил его руку и прижался к ней губами.
– Спаси от псов своих окаянных, – заговорил он с горячностью, – а я за тебя в огонь и в воду!
Глаза Иллариона закатились, и он, потеряв сознание, упал в болотную жижу.
– Отнести его в усадьбу! – приказал Илья Романович мужикам. – И послать за фельдшером!
– Да как же так, барин? – возмутился молодой крестьянин. – Этот лиходей зарезал Демьяна, а ты его лечить будешь?
– У меня стало одним человеком меньше, это мне в убыток, – резонно заметил князь, зная по опыту, что простые хозяйственные доводы сильно действуют на мужиков. – А кто убыток причинил, тот и отвечать должен. Так вот пускай этот парень и заменит Демьяна.
Однако на этом приключение не закончилось. Князь велел принести из дома старосты вещи разбойника. В дорожных мешках были обнаружены съестные припасы: хлеб, сало, копченое мясо. Белозерский великодушно разрешил мужикам поделить меж собой провизию. Потом ему показали две солдатские шинели, сильно изношенные, утыканные разноцветными заплатами, словно скоморошьи кафтаны. Князь было махнул рукой, а потом вдруг крикнул старосте:
– Постой-ка! Не уноси!
Ему послышалось, будто что-то звякнуло внутри этого хлама, да и заплат было подозрительно много. Он рванул одну из них – выпал пятак. Рванул другую – покатился рубль. Глаза Ильи Романовича загорелись азартом, так бывало, когда он шел ва-банк за карточным столом. Мужики только ахали, наблюдая за ловкими руками барина. Каждая заплата имела свою ценность, всего набралось рублей пятьдесят. Все заплаты уже были надорваны. Белозерский недовольно повел носом, словно хотел вынюхать что-то еще, более существенное. Он стал с жадностью ощупывать сукно. Ничего больше не обнаружив, с остервенением швырнул шинель мужикам и принялся за вторую. Князь в этот миг напоминал пса, взявшего след. За подкладкой второй шинели он нащупал какой-то предмет.
– Дайте нож! – закричал он не своим голосом.
Ему подали. Он надрезал подкладку и разорвал ее. Под ней лежала миниатюрная табакерка из чистого золота. На крышке красовался чей-то родовой герб в виде филина, держащего в когтях змею. Такие табакерки вошли в моду при императрице Елизавете Петровне, запретившей курение во дворце и приучившей царедворцев нюхать табак, а посему этой вещице было никак не менее пятидесяти лет.
Отпустив мужиков, Илья Романович вновь уединился в кабинете, уже совсем в ином настроении. Он нежно гладил свою драгоценную