– Главное, совершенно бессмысленный. Не исследование, а профанация. Разве что статистику собрать, да и то…
– Ничего пока не слышно?
– Пока нет.
А хотела бы я покопаться в собранных результатах. Отсортировать, взять статистическую программу помощнее и попытаться выявить закономерности. Ведь не может же быть так, чтобы их не было вовсе? Что могло одномоментно убить каждого пятого, не задев тех, кто рядом, и не оставив следов? Если разберутся, что к чему, чую, напишут не одну диссертацию. Впрочем, будет ли кому писать? До тех пор, пока неизвестны причины, невозможно быть уверенным в том, что непонятное воздействие не повторится снова. И снова. И так, пока воздействовать станет не на кого.
Ещё один вопрос – только ли людей задело? На животных до сих пор никто внимания не обращал, не до них. Но если окажется, что не было ни массового падежа скота, ни заметного количества трупов диких животных, то выходит совсем странно. Дохлых кошек и собак я на улицах не видела. Значит ли это, что их нет? Надо выйти в сеть с кафедрального компьютера, поискать информацию о животных…
– Маш, тебе плохо?
– А? – нашла время про интернет думать. Работать надо.
Михалыч опёрся о стол, подавшись в мою сторону.
– Я несколько раз повторил, что всё готово, можешь работать, а ты стоишь со стеклянным взглядом и ножом в руке и молчишь.
– Задумалась, извини, – так, крышка черепа вскрыта, мозг вынут, органокомплекс подготовлен, и в самом деле можно работать. Если бы не санитары, которые делают черновую работу, возиться бы с каждым трупом вдвое дольше.
– Точно всё нормально? Я пошёл? – он мотнул головой в сторону подсобных помещений, где тела приводили в божеский вид и уносили родственникам.
– Да, спасибо.
Работаем. Там, в городе, ещё тысячи трупов, которые вот-вот начнут разлагаться. И которые нельзя похоронить без свидетельства о смерти, а свидетельство не выдадут без исследования. Невозможно вычерпать море, но придётся. Расскажи кто пару дней назад: судебный медик, вкалывающий сутками, словно врач фронтового госпиталя, – посмеялась бы от души. Сейчас было не до смеха.
Ближе к ночи шеф разогнал по домам всех, кроме дежурных, иначе, по его словам, назавтра все мы будем никуда не годны. Возражать никто не стал, даже для приличия. Всё равно трупы везли быстрее, чем мы работали.
Я ехала в полупустом – как всегда в это время – автобусе стоя, чтобы не заснуть. Радио у водителя вместо традиционного «шансона» издавало какое-то монотонное бухтение. Я прислушалась: речь патриарха. Складно говорит. Година тяжелых испытаний, благодать во Христе, утешение в вере для тех, кто остался, смирение и покаяние. И ещё много таких же выспренних, но на самом деле ничего не значащих слов. Не нужно мне ваше утешение, засуньте его себе куда подальше. Мне