– Почему?
– Потому что они идиоты, – пожал плечами Санчес.
– Но ведь должно же быть уважение к читателю? – не выдержал Ниро.
– Уважение к читателю быть должно. Уважение к читателю есть, – загрустил вдруг Санчес. – Читателей вот только нет почти.
– Да, – фыркнул пристав. – Похоже, вы забыли, какой тираж у вашей газеты?
Санчес посмотрел на пристава с возросшим удивлением.
– Господин Ниро, вы вправду считаете, что любой, кто научился складывать буквы в слоги и слова, – читатель?
– А разве нет? – сгоряча ляпнул пристав.
– Складывать буквы в слова умеет любой гимназист. Но это умение не имеет ничего общего с умением понимать написанное. Я уж не говорю о том, чтобы читать между строк. Для этого нужны культура, образование, воспитание, наконец. А «Огни Вероллы» покупают все, вне зависимости и умения думать.
Пристав обиженно отвернулся от журнального столика и мысленно поклялся больше никогда не покупать паршивую газетенку. Впрочем, здесь ему предлагали эту желтую прессу совершенно бесплатно.
Поразмыслив, Ниро подцепил «Огни Вероллы», думая, что заснет под пару-тройку глупых статеек.
– Бинго! – радостно возвестил журналист.
Пристав отдернул руку, роняя газету, и поглядел на журналюгу, ища подвох.
– Я победил, – довольный собой, поведал Санчес.
– Я с вами не соревновался.
– Не врите, – покачал головой журналюга. – Ваши душевные терзания были оттиснуты у вас на лбу крупным шрифтом. И их итог я наблюдаю сейчас. Так что вы спите на диване.
– С чего это? – возмутился пристав.
– С того, что вы проиграли со своей моралью, когда взяли в руки газету с моей статьей. Кроме того, кто-то должен спать на диване. Или вы хотите делить со мной койку этой ночью?
– Идите знаете куда?! – разъярился Ниро.
– Знаю, – лучезарно улыбнулся журналист. – Я на койку, а вы – на диван. Спокойной ночи, господин пристав.
– Наглец, – сказал Ниро только для того, чтобы хоть что-то сказать, оставить последнее слово за собой.
17
Вино возымело странный эффект. Винсент, смешавший с вином пиво, отключился и теперь мирно похрапывал, откинувшись на спинку стула и запрокинув рыжую голову. Пантор сидел мрачнее тучи. При одной мысли о том, что чуть было не воспользовался боевой магией, на душе становилось паршиво. Нет,