«Плодожорка» из преисподней. Сергей Михайлович Кравцов

ездил я на велике в Возвышенку, на дискач. У моего мотодрыга поршневая накрылась, поэтому приходится крутить педали. Ну, дискотека там, как всегда, аховая. Да и что там может быть путного, если и клуб, того гляди, завалится, и музон, соответственно, отстойный? Я, вообще, из-за чего туда потащился? Вот, угадай? Сроду, не докумекаешь. Помнишь, у них есть там такая Галина Аринина? Струковых наших знаешь же? Так вот, она им племяшкой доводится. Когда-то приезжала к ним сюда на каникулы, была салага-салагой, как цыпленок заморённый. А сейчас – не поверишь – такая королева стала! Нет, я серьезно. Я из-за неё уже раза три махался с местными. Они меня ещё в самый первый раз, когда я только попробовал к ней подкопаться, собирались спустить с крыльца. Спасибо армии – не подвела выучка боевая. Ты у себя на флоте тоже, давай, не сачкуй. Как видишь, крепкие бицепсы бывают нужны не только на рубежах. Они и дома за печкой не лишние. А то ты, я помню, в своем «универике» если и дрался, так только на доске с шахматишками.

      Ах да, отвлекся. Так вот, проводил я Галину до её дому, ещё разок за углом поразмялся с двумя её вздыхателями, и покатил обратно. В общем, еду я, время уже – третий час ночи. Темень – кромешная. Хорошо, есть велодинамка с фарой. И только я спустился в Захаркину балку, как услышал сверху какой-то гул. Звук такой противный, как будто ветер с завыванием гудит в печной трубе. Я голову задрал, чтобы посмотреть, что там такое воет, и тут же залетел колесом в колдобину. Навернулся, конечно, здорово – аж искры из глаз посыпались. Но заметить, всё же, успел, что прямо надо мной в зените появился какой-то светящийся круг, примерно, с луну (ну, какой мы её видим). Свет из него, знаешь, такой неприятный, тёмно-фиолетовый. Какой-то мрачный, угрюмый. Я когда руки-ноги из велосипеда выпутал, ещё раз глянул – мороз по спине пробежал. Честное слово! Эх, и жуть! А гул всё громче и громче, прямо, в уши начало давить. И вот, меньше чем через минуту, в центре круга показалась звёздочка. Крохотная такая, как будто этот круг иголкой прокололи. А свет от неё – пронзительный, режущий, хуже, чем от электросварки.

      Стала эта звёздочка в размерах увеличиваться, а свет от неё – наоборот, убавляться. И когда она стала примерно с яблоко, то, как будто, вывалилась из этого фиолетового круга. Он сразу же пропал, и тут же всё стихло. А звезда камнем полетела к земле. И, надо же! – показалось мне, что падает она прямо на меня. Бежать бы, а у меня отчего-то вдруг руки и ноги как онемели – не двигаются, и всё тут. Ну, думаю, брякнется это чудо природы мне на макушку, не останется от меня даже мокрого места.

      Но, ничего, обошлось – иначе это письмо написать было бы некому. А звезда, она совсем большой стала – в несколько обхватов – начала переливаться всеми цветами радуги и резко зависла, не долетев до земли метров десять. Я на пригорок из балки выбрался, прикинул, что она где-то за Хомяковым прудом. От меня, примерно, в километре. И вот, представляешь, висит в темноте над землёй, такой красивый, радужный шар, только почему-то от одного его вида все внутри переворачивается. Даже глядеть противно до тошноты, как