– Простим же слабости великим за счастье, которое они нам доставляли, – засмеялся Бомарше. – Все мы, литераторы, – члены республики волков. Сколько раз я в этом убеждался! При короле в списке угнетенных сразу вслед за евреями смело можно было поставить моих коллег-драматургов. Со странной покорностью мы терпели власть актеров, забиравших все наши гонорары… Я решил собрать драматургов вместе и отвоевать наши права. Но на первом же заседании господа литераторы… переругались между собой! Вечно обиженные всеми и вечно ревнивые друг к другу, они вызубрили только одну фразу, которую тотчас сказал мне лучший из них, Лагарп: «Если среди вас окажется такой-то, учтите – меня среди вас не будет».
– Запах смерти, – засмеялся Фуше. – Думаю, вы часто вспоминали запах смерти, когда думали о великом Вольтере. «Когда стало ясно, чем закончились его великие идеи» – ваша фраза, сказанная вскоре после революции и, конечно же, оставшаяся в вашем досье.
– Хотя точнее было бы сказать: «Чем вы закончили его идеи».
– Или уж совсем точно – «мы закончили», дорогой гражданин. Он, вы, ваш Фигаро, его монологи бунтаря, возбуждавшие умы… А потом уже я, Дантон, Демулен, Робеспьер…
– И все же великое было время! В первую годовщину взятия Бастилии не было конца веселью, пляскам. Ни одна страна не знала подобного опьянения свободой, все пришли на Марсово поле – от герцога Монморанси до последнего трубочиста. Король, Антуанетта, члены Национального собрания… Никогда король не чувствовал такой любви нации. Я предложил тогда воздвигнуть на Марсовом поле гигантский монумент Свободы. Все мы мечтали «выпрямить дерево», но почему-то наклонили его в другую сторону. Да и сама свобода началась с сомнительного подвига – взятия Бастилии.
Мне посчастливилось увидеть весь спектакль…
– Вы удивительно выдержанны. Совершенно не интересуетесь, зачем вас навестил министр полиции.
– Я чувствую, меня ждет очень интересное, и откладываю это на десерт. А пока я попросту рад беседовать с умным человеком. В последнее время у Бомарше мало любопытных посетителей. Когда тебе шестьдесят пять лет, все примиряются с твоей славой – ты мэтр, к тебе приходит в основном молодежь, изумленная тем, что столь великий человек еще жив. Или выжившие из ума сверстники… Итак, мы говорили о взятии Бастилии. Десять лет прошло – и все как вчера! В тот июльский день у меня было много гостей. Мы прогуливались по парку, постояли у статуи голого Вольтера, потом отправились обедать в огромную столовую. Но обед был прерван – на улице раздались крики. И в окна мы увидели огромную толпу, заполнившую площадь. Обед оказался историческим! Из всех двухсот окон по фасаду мои гости наблюдали Историю – как тысячи вооруженных ружьями, пиками и кольями людей штурмовали крепость… Помню, над стенами показался дымок – несколько инвалидов, оборонявших Бастилию, выстрелили из