Конгломерат. Катарина Романцова

способность к мимикрии, симбиоз, крохотные размеры. С творческими людьми также – тонкие натуры больше всего подвержены нападкам со стороны хищного социума. Чем значительнее число голов в «стаде», тем мощнее обереги.

      К примеру, я никогда не была красивой. Но всегда была умной. И стала красивой.

      ***

      Просыпаюсь от того, что пустыня во рту становится просто невыносимой, но сил, чтобы оторвать голову от подушки просто нет. Будто я и не на кровати лежу, а на самом дне пустого медного чана, по которому колошматит плошкой жирный вьетнамец.

      Почему …здесь? Почему все такое…белое? А кто надел на меня…одежду?

      Скептически осмотрела свой наряд. Ну, хоть что-то чёрное.

      Из соседней комнаты доносились мужские голоса. Достаточно знакомые. Так. Первый это Асмодей, Дэни? Аскольд?

      Провалиться мне на месте, если это Андре. Ну, же, пол, давай, расходись в разные стороны. Но пол предательски оставался ровным и обрушиться не грозил.

      Предвкушая неминуемый приступ испанского стыда, нерешительно переминалась с ноги на ногу. В памяти, как назло, не всплывало ни одной подробности о причинах, по которым такая пестрая компания могла бы собраться, да еще премило беседовать. Судя по тону, до убийства не дошло. Или они так весело обсуждают, где спрятать труп еще одного моего бывшего?

      Набрав в легкие побольше воздуха, посмотрелась в настенное зеркало. Несмотря на явные признаки бурной алкогольной ночи, отражение не внушало трепета или страха.

      Ладно, Лилит. Пора на эшафот.

      Пожалуй, трудно представить что-то более милое, чем четыре здоровых мужика на позднем завтраке.

      «Доброе утро, принцесса», отсалютовал мне деревянной лопаткой Дэни, поправив фартук, и перевернул блинчики на сковороде, «Ты как раз успела ко второй партии»

      Я кивнула, молча забралась на один из барных стульев и уперлась взглядом в стол. Остальные мужчины молча наблюдали за мной. На удивление, без осуждения или укора… С заботой.

      Тишина была почти что медитативной.

      «Ляль…у тебя ничего не болит?», Аскольд пододвинул стакан с водой. Я попыталась взять его, но руки начали сильно трястись. А из глаз хлынул неконтролируемый поток слез. Сознание уловило звук разбившегося стакана.