«Жизнь васпы». Ха! Забавное выражение. Все равно, что сказать «белизна угля» или «сухость воды». Как может жить тот, кто когда-то умер? Я – существо без чувств и без души. «Живой мертвец» – так в старину называли подобных мне. А еще – навью. Значит – не принадлежащим миру живых, враждебным ему.
Кто все еще не верит – поверит, когда посмотрит сегодняшнюю передачу.
Моя тьма вскипает, перехлестывает через край. Я пропитан ей, как город пропитан своим желудочным соком и вонью выхлопных газов. От нее не избавиться, не убежать, только вывернуть себя наизнанку или сцедить излишек, как сцеживают отравленную кровь.
Кровь – квинтэссенция жизни. Она горяча, как солнце, и сладка, как клубника. Когда убиваешь – чувствуешь себя немного живее. Чужая сила наполняет одеревеневшие жилы, заставляет биться мертвое, почерневшее сердце.
Я останавливаюсь у фонаря, прислоняюсь к нему пылающей головой. Холодная поверхность металла – как лед на лоб. Это немного отрезвляет меня. По крайней мере, запах крови становится слабее. Но тьма воет под сердцем и требует выхода. Мне просто необходимо спустить пар любым возможным способом. Как спускали его Пол, Расс и другие васпы до меня.
Жажда обладать женщиной не менее сильна, чем жажда убийства. Один из человеческих инстинктов, оставленный васпам. И мы жадно используем то немногое, что может встряхнуть нашу тьму и заполнить пустоту, что позволяет почувствовать себя живым.
Я знаю место, куда обычно ходят васпы. Еще за квартал я начинаю чуять тягучий, дурманящий запах желания. Он течет по мостовой, будто жирная слизь, оставленная улиткой. Он забивает рецепторы и оседает на коже липкой сладостью. И сны, виденные мною за все последние ночи, яркими картинами предстают перед внутренним взором.
Меня начинает потряхивать от возбуждения, едва я переступаю порог.
Я вспоминаю дневник Пола и сразу спрашиваю, работает ли женщина по имени Зара. Оказалось, работает и на мое счастье как раз свободна, так что может меня принять. Потом мне называют номер комнаты. И я иду по узким коридорам, похожим на гостиничные, подсвеченные красноватыми лампами. Ковер на полу тоже красный, как пол в телестудии. Как преторианский китель, что все еще надет на мне. Как кровь…
Смерть и страсть – в моем мире они всегда идут рука об руку.
Я останавливаюсь перед дверью, стучу – но не получаю ответа. Толкаю – открыто.
Вхожу.
Комната невелика. Большую часть ее занимает кровать, застеленная шелковой алой простынею. На прикроватном столике – изящная ваза, в которой стоят три алых розы. Слева – дверь в ванную комнату, из-за которой доносится шум воды.
– Сейчас, сейчас! Уже выхожу! – слышится приятный женский голос. – Подожди минутку!
Я жду. Стою истуканом у порога. Вскоре дверь ванной распахивается и оттуда выплывает высокая смуглая брюнетка в прозрачном красном пеньюаре. Не русалка, но тоже по-своему