После обеда они едут опробовать пятизарядный «Liberty chief» 38-го калибра. Револьвер для Марии Келлер купил утром – модель лёгкая, компактная, в самый раз для доктора биологии. Мария с лёгкой усмешкой выслушивает наставления Келлера.
– Ты просто не знаешь, с кем связался, Келл. В школе я разбирала автомат Калашникова быстрее многих ребят.
– В школе?
Мария вскидывает револьвер и с пяти выстрелов сшибает с бревна три пустых банки. – Надо ещё потренироваться – морщится она, Келлер только качает головой. – Похоже, я многого о тебе не знаю, дорогая.
– Ты даже не подозреваешь, как ты прав. – Мария возится с защёлкой, потом откидывает барабан и давит на экстрактор. – У нас ещё есть патроны, доктор Келлер?
Вечером они выгружают из прибывшего фургона вещи Марии – коробок не больше полдюжины и они выстраиваются в ряд на полу гостиной. Мари орудует канцелярским ножом, вскрывает их одну за другой, и в полупустом гардеробе Келлера стремительно заканчивается свободное место. Йон сидит перед домашним компьютером и внимательно изучает новостные ресурсы, – как он и ожидал, нигде ни слова об объекте. «Ну что ж. В конце концов, это и мне дает фору» – он закрывает браузер, запускает текстовый редактор и начинает составлять список.
4.
14 марта. Сикачи-Алян, Хабаровский край.
Борис осторожно пробирается по скалистому берегу Амура. Ветер с реки прошивает тонкую ткань куртки, колет ледяными иглами, вышибает слёзы на глазах. От холода аккумулятор цифрового фотоаппарата совсем сдох, и его хватит ещё от силы на пару фотографий. Тут Ветров натыкается на очередной петроглиф – изображение лошади. Он включает цифровик, ищет удачный ракурс, и только собрался нажать на спуск, как аппарат обиженно пискнул, задвинул телескопический объектив и вырубился.
– Боря! Этих лошадей в Интернете пруд пруди. Отличные фотографии при солнечной погоде, и снято хорошими зеркалками, а не такой мыльницей как у тебя. Иди к костру, погрейся.
Деревянкин стоит под сенью деревьев и ухмыляется, позади него горит жаркий огонь. Ветров убирает бесполезный цифровик в чехол, ёжится от холода и, перебираясь с валуна на валун, направляется к костру.
– Вообще-то это была твоя идея – завернуть с конгресса сюда.
– А я ж не спорю. Только на берегу нам делать нечего, тут уже всё давным-давно сфотографировано, зарисовано и каталогизировано. Хотя да. После ледохода иногда появляются новые камни.
Деревянкин поправляет костёр, искры взмывают ввысь и тут же исчезают, подхваченные ледяным ветром.
– Сейчас погреемся и на мыс Гасян пойдем, осмотрим древний жертвенник.
Борис молча кивает, а его друг – палеоархеолог Деревянкин явно жаждет умного разговора.
– Вот ты мне скажи, что есть эти петроглифы с точки зрения твоей семиотики?
Мда, никуда они не пойдут, пока Женя не наговорится. Борис присел на бревно, неторопливо достал из внутреннего