Такого не было. Натка помнила свои бесконечные абстяжные ночи, и сердце у неё тоже, бывало, колотилось как загнанная птица, но не останавливалось. Пока. Она прекрасно знала, что ещё несколько лет подобного образа жизни – и замолкающее в груди сердцебиение будет у неё не самой острой проблемой на повестке дня…
Словно услышав эту мысль, Митрий вернулся из мира своих жутких воспоминаний, и посмотрел на Натку по-новому – внимательно и строго:
– Что же ты дальше думаешь делать, родная?
Глава 3
«Да. Белку не ловил ни разу. Но при отходняках слышал по ночам шорохи, шаги по квартире, и чужую речь. Измена накрывала просто жуть. Не говоря уже об ужасной противной потливости, то жар, то холод. А постоянная тревога днем, переходящая в тихий ужас, как изматывает!!! Не говоря уже о том, что ни поссать, ни посрать по-человечески не получается. А вспомните потерю координации, тремор рук, мурашки по телу, а звездочки в глазах, а постоянную тошноту, а на несколько ночей бессонницу… Аааааа, я так не хочу! Кстати, действительно неплохо себе об этом периодически напоминать, а то за период своей ремиссии несколько раз хотелось выпить. Спасал сытный обильный обед»
Натка сжалась, ещё плотнее закуталась в одеяло, испытывая желание нырнуть под него с головой. Вот оно! Сейчас будут вопросы о том, что послужило причиной её морального падения, за ними последует показная жалость и предложения помощи. Сколько таких предложений она получала от мужчин? Не сосчитать. Мужчины любят чувствовать себя рыцарями. Сильными, благородными, смелыми. И если с женщинами, у которых в жизни всё хорошо, которые не нуждаются в помощи, и зачастую ни в чём не уступают этим мужчинам, быть таковым непросто, то на фоне Натки рыцарь получался практически из каждого.
Будучи помоложе и поглупее, она на это покупалась, верила в бескорыстную помощь, в слова о новой жизни, но, как правило, ею просто пользовались. Когда очередному мужчине надоедало играть в спасителя, вытаскивающего оступившуюся душу из грязи, Натка оказывалась там же, откуда была взята. Но мужчин в этом не винила и никогда не поминала лихом. Во-первых потому, что всё равно была благодарна за то, что они давали ей передышку: приводили к себе домой, отмывали, откармливали, покупали что-то из вещей, и просто были рядом, отогревая от одиночества, пусть даже временно. А во-вторых, Наткина доля вины в том, что это не длилось долго, тоже была. И немалая. Да, она со своей стороны искренне хотела всё изменить: устраивалась на работу, втягивалась в быт, даже подумывала о детях, но заканчивалось всё всегда одинаково – срывом и запоем. А уж в запое ей было бесполезно что-то говорить, стыдить, упрашивать, ругать, даже бить. Она уходила из дома всеми правдами и неправдами,