Когда супруги Грант вошли в кабинет миссис Харди, там уже были родители Лолы и Лили, которые громко орали и странно жестикулировали. Они были глубоко возмущены тем, что их нежных, добрых и самых хороших девочек, избила какая-то дурнушка.
Для этого мероприятия супруги Грант нарядились в свои самые дорогие наряды и поэтому выглядели довольно представительно. Миссис Харди даже не сразу поняла, что это родители Лойс, так как ее внешний вид никак не сочетался с внешним видом четы Грант.
Спустя пару секунд, в кабинет вторглась мать Тихого, которая оказалась более вменяемой и не стала спускать всех собак на Лойс, а решила в первую очередь отругать сына.
– Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не лез ко всем со своими дурацкими придирками? – закричала она с порога. – Как только можно было вырасти таким засранцем! Ну, ничего, вот отец сегодня проведет с тобой разъяснительную беседу! Мало тебе сломанной руки! Надо было тебе еще и по башке надавать! У меня нет никаких претензий к девочке, миссис Харди. Можно мне уже отвезти этого негодяя в больницу?
– Конечно, – слегка оторопев, сказала миссис Харди. – Если вы не хотите подать жалобу…
– Нет, не хочу, – коротко ответила мать Тихого и, схватив мальчика за рукав, вытащила его из кабинета.
Лойс продолжала сидеть на том же самом стуле и молчать. Поступок матери Тихого слегка ее успокоил, но лишь до того момента, пока она не встретилась взглядом со своим отцом. Лойс показалось, что только эти ненавистные ей люди, которые кричали наперебой в этом маленьком кабинете, отделяют ее от самого жестокого наказания в ее жизни.
– Мы требуем, чтобы ее исключили! Мы не хотим, чтобы она была тем обществом, в котором вынуждены находиться наши малютки! – заорала мать близняшек, а их отец громко топнул ногой, ставя, таким образом, точку в этом разговоре.
– Мы примем все необходимые меры, – спокойно заверила их миссис Харди, – а сейчас вам лучше всего отвезти девочек в больницу.
Миссис Харди уже успела пожалеть о том, что ввязалась во все это. В ее голове дважды промелькнула мысль о том, что, возможно, правильнее было бы пройти мимо и позволить детям самим во всем разобраться. Стараясь прогнать эти мысли миссис Харди едва заметно качала головой и прикрывала лицо руками.
Когда в кабинете, после долгих пререканий, остались только Лойс и ее родители, миссис Харди устало вздохнула и произнесла:
– Какой позор! Какой позор, Лойс! Ну, объясни ты мне, как из милой, застенчивой девочки, вдруг вылез человек, который ломает руки и носы? Как? Я не понимаю. Надеюсь, что тебе хотя бы стыдно перед родителями. Вот что мне с тобой делать? Что мне прикажешь с тобой делать?
Лицо мистера Гранта постепенно становилось пунцовым. Он прикладывал невероятные усилия, чтобы не послать все к черту, встать и уйти. В таких вопросах требовалась деликатность, которой Эрик Грант не обладал с рождения, поэтому в разговор вступила миссис Грант:
– Миссис Харди, нам очень жаль, что