А Ветер говорил, что никуда больше не пустит ее одну, что он не собирается следить за ней и что находить таким способом успокоение – самоубийство. Рита смотрела на него полными слез глазами, иногда кивала. Просто так, в такт речи. Понимала и не понимала. Ветер немного успокоился и, подлетев, окутал ее легким дуновением объятья. И, властно глядя ей в глаза, влил в ее душу поток холодного воздуха, пропитанного свежестью и свободой. Душа очистилась. Но Рите было страшно смотреть на нее. Наверно, никогда раньше за небольшую свою жизнь она не видела свою душу чистой. Чистой, как белый, неисписанный бумажный лист. Когда ей случалось заглядывать в себя раньше, Рита видела пятна и каракули, словно нарисованную детской рукой, а потому все же художественную мазню. А теперь…
Но Ветер ласковым движением коснулся ее губ, и она прочла в этом дуновении родное и близкое: «Я люблю тебя…», улыбнулась краешком глаз и, ухватившись покрепче за бесплотное тело Ветра, очертя голову ринулась в манящий и зовущий омут чистой души.
«Когда кончится этот бесконечный день? – подумала Боль. – Солнце все не уходит…»
Она плотно задернула шторы своей пещерки и, оглядевшись, поняла, что ни один человек не смог бы жить в ней. Мысли метались по замкнутому кругу и пытались найти хоть какую-нибудь лазейку в неразрывной цепи логики и абсолютного разума. Одна из них в суетливом метанье уронила со стула сумку. На истоптанный пол пещерки выкатилась небольшая черная свечка. И Боль вспомнила: «Мрак… Это было так давно…»
Таинства первой Ночи ясно отпечатались в ее глазах, и, чтобы не забыть, не упустить все снова, Боль, схватив со стола спички, зажгла свечу и крепко зажмурилась. На дрожащий огонек пламени легла ее рука.
Боль сжимала зубы, и слезы крупными каплями катились по ее щекам. Но губы улыбались. Она улыбалась какой-то блаженной улыбкой, словно та боль, которую причинял ей этот огонь, и была ее именем, была ей самой. Сколько длилась эта мука блаженства, ей было неведомо…
Свеча погасла. Боль ожившими глазами обвела пещерку. Все здесь было не так, как обычно. На каждой вещи чувствовался отпечаток ласковых рук Мрака. И красный кровавый браслет вдоль запястья хранил в себе тепло прикосновения его пальцев. Боль собрала с пола все до одной оброненные ею слезинки и окропила ими рану. Потом надела сверху браслет белоснежного бинта. Ей стало спокойно и уютно. Тут, в пещерке, она это знала точно, был Мрак. Его неуловимый запах успокаивал и усыплял. Боль почувствовала себя маленькой девочкой, свернувшейся в комочек на ладонях Мрака. Нежное его дыхание заставляло ее дышать ровнее и тише. Баюкая, как ребенка, руку с браслетом бинта, Боль незаметно уснула.
Замкнутое пространство без окон и дверей. Давящая тишина звуконепроницаемой