Сашка постоял несколько секунд, перевел взгляд в глубину казармы. Оттуда… доносился ровный, едва различимый храп. Стараясь не шуметь, Сашка пробрался к своей койке, аккуратно поставил сапоги и нырнул под одеяло.
Что это было? Неужели она его любит? Значит, она выбрала его, а не Митю? Или, может, это всего лишь случай, как говорят, порыв души? А вдруг, целуя его, она представляла себе Шемякина? Никитина-то ведь говорила Маше про него…
Сашке стало не по себе от такой мысли. Он повернулся на бок, качнулась спаренная двухэтажная койка. Сверху свесилась взъерошенная голова Мити:
– Пришел?
– Угу.
– Мы же договорились вроде.
– Договорились. – Сашка хотел было объяснить, как так вышло, что он на ночь глядя пошел на свидание, да на какое там свидание! – просто цветы девчонке подарить, но Митя перебил его:
– И ты меня обманул.
Сашка искренне посочувствовал товарищу. Узнай он сейчас, что было там, возле шкафа, с ума ведь сойдет от ревности. Да и не поверит. Сашка и сам бы не поверил, если бы… не этот еще пылающий на губах вкус девичьего поцелуя. Кто знает, может быть, и ее первого поцелуя?..
– Прости, Митька, я не хотел.
– Что значит, не хотел? – Митя спустился вниз, сел на Сашкину койку. Теперь они смотрели друг на друга почти в упор, как будто стрелялись. – Вот так просто: не хотел, а обманул. Так, что ли?
– Я виноват, я знаю. Но я ничего не мог с собой сделать. Прости меня, как друг, и все, забудем, ладно? – И без паузы выпалил: – Представляешь, она меня поцеловала. Сама.
Митя чуть не задохнулся от злости. Что значит поцеловала? По-настоящему? И это Маша, которую он до сих пор считал правильной? Выходит, подвернулась первая же возможность и – на тебе – вот она любовь! А как же он, Митя?
– Шпана детдомовская!
Как это соскочило с языка, Митя и сам не понял. Только заметил, как в одно мгновение округлились Сашкины глаза, как искривился в приступе ярости рот, как сжались кулаки.
– Что-о?!
Сашка вскочил с койки и прямо в проходе накинулся с кулаками на Митю… Они сцепились, упали на пол, потащили за собой чье-то свесившееся одеяло, опрокинули табуретку, сапоги.
Испуганные курсанты вскочили со своих коек практически одновременно – сказалась привычка к ночным тревогам. Когда же кинулись разнимать дерущихся, то те, почувствовав к себе всеобщий интерес, только добавили прыти.
На шум в сопровождении суточного наряда прибежал лейтенант Шаповалов. Вспыхнул свет, и взору дежурных предстала картина настоящего побоища: разбросанная одежда, опрокинутые тумбочки и табуреты, сдвинутые койки. И среди этого безобразия в окружении раздетых курсантов – два мычащих, сцепившихся в безжалостном поединке парня.
– А