Тогда я не сомневался, что так и будет.
И что же – выродок оказался девицей.
Как сейчас помню день, когда увидел её впервые. Тоненькую рыжеволосую фигурку, одинокую на академическом дворе. Другие первокурсники все держались друг друга, болтали, разбившись на группы, – и только она одна стояла поодаль, горделиво расправив плечи. Один взгляд – и словно резкий укол прямо в сердце. Смесь гнева, пренебрежения, желания уничтожить, прогнать к чертям и… непонятный мне самому интерес. Возможно, даже восхищение.
Она была чужая. Совсем другая, чем наши девушки. Черты лица проще и грубее, во взгляде – вызов, фигура – непривычно пышная, с красивыми изгибами, будто фарфоровая ваза. Пышущая здоровьем женственность. Непривычная, сбивающая с ног.
Плохо помню, но, кажется, в тот день я даже подошёл к ней. Отвесил пару насмешек, попытался грубовато поухаживать. Почему-то тогда я был уверен, что стоит мне хотя бы сделать вид, что я очарован ею, что мог бы ей покровительствовать, как она упадёт в мои руки, как спелая груша.
Не тут-то было.
Чёртова девица отшила меня, не потребовалось и лезть за словом в карман. Парни хохотали надо мной, я делал вид, что мне всё нипочём, а сам всё никак не мог перестать смотреть на неё.
Неуместная, возмутительная, низкая, жалкая тварь, потомок рабов и сама рабыня, как она смела стоять так спокойно, как смела отвечать мне как равному, как вообще смела поднимать глаза? Порочные красивые глаза с поволокой малахита…
Я поклялся, что отомщу, но первые два года такой возможности не представлялось. Всё же мы учились на разных курсах, да и дел хватало: учёба, соревнования, девушки. Но время от времени случалось: вроде бы всё хорошо, а тут напорюсь взглядом на эту – и сразу вспоминаю, что омрачает мне жизнь.
Она слишком выделялась. Всегда одна, всегда независимая… и ещё я слышал, что она охрененно хорошо учится.
Это тоже ни в какие ворота не лезло. Непростительно. Как смела жалкая глупая человеческая девица соображать лучше, чем выпестованные поколениями тёмные?
Ведь ясно же: мы любимцы богов, а люди – трава под нашими ногами.
Но эта чёртова Триана будто задалась целью опровергнуть все мои представления о людях.
Мысль о том, чтобы использовать её как донора магических сил, мне подкинул Сартр. Сразу, едва я вышел из лазарета. Привёл меня к себе в кабинет и спокойно, обстоятельно разложил всё по полочкам.
Мол, в соревнованиях по магборьбе я в таком виде участвовать не годен. Даже к учёбе, мол, Сартр меня допустить не в силах, я ведь завалю первую же магическую практику.
А значит, академический отпуск.
Непременно пойдут слухи, что старший сын Фальвертов недостоин и слаб. Это не только бросит тень на имя рода, я сам окажусь мишенью для пересудов. И уж карьеру