«Кто же меня так сильно ударил?», – подумал он, стараясь восстановить последние события.
Тарасов с трудом приподнялся на локтях и осмотрел камеру. Она была небольшой: метра четыре в длину и два с половиной в ширину.
«Может, стоило представиться этому майору? Тогда я, наверняка, сейчас лежал бы в чистой палате госпиталя и пил горячий чай».
Эта мысль невольно развеселила его: он представил себе, как вытянулось бы от удивления лицо майора от его рассказа.
«Нет, я никому не должен говорить о своем задании. А вдруг это немцы? Ведь не зря же Проценко предупредил меня о провокации. Прежде чем раскрыться, нужно узнать, где я нахожусь».
За металлической дверью раздались гулкие шаги надзирателя, которые затихли около двери его камеры. Глазок открылся, и в отверстии сверкнул глаз охранника. Неожиданно с улицы донеслась немецкая речь.
«Откуда здесь немцы? – промелькнуло у Тарасова в голове. – Если нас выбрасывали далеко за линией фронта, то немцев тут быть не должно».
От этой мысли ему стало не по себе.
«Выходит, это все игра, и меня проверяют, сдамся я или нет, но почему именно меня? Если это так, то мне не только нужно включиться в эту игру, устроенную немцами, но и сыграть в ней одну из главных ролей».
Металлическая дверь со скрипом открылась, и в камеру вошел все тот же красноармеец, который поставил перед ним металлическую миску с едой.
– Слушай, земляк, – обратился к нему Александр, – меня действительно расстреляют без суда и следствия или передадут в военный трибунал?
Боец растерянно посмотрел на Александра: он явно не знал, что ответить.
– Скажи, а до города далеко? У меня там живет сестра. А то расстреляют, и никто не узнает, где могилка моя, – закончил он словами известной тогда песни.
– До какого города? – переспросил его боец. – Если до Смоленска, то не так далеко.
«Выходит нас выбросили не под Ярославлем, как говорил мне Хейг, а под Смоленском. Значит, я прав, это – игра».
– Слушай, брат, ты передай своему майору, что я готов рассказать все, что знаю. Пусть он меня вызовет на допрос.
– Хорошо. Передам, – произнес боец и направился к двери.
Через мгновение она закрылась, и в камере повисла мертвая тишина.
***
Ждать пришлось довольно долго. Серый свет, который был за окном камеры, исчез. Тарасов вытянул руку и вдруг почувствовал, что коснулся чего-то живого. В ту же секунду он ощутил сильную боль в ладони. По всей вероятности, он в темноте задел крысу, и та укусила его. Громко выругавшись матом, Александр оторвал полу от нательной рубашки и стал перевязывать укушенную ладонь.
«А вдруг она бешеная?» – почему-то подумал он, вспомнив соседа, который скончался от бешенства после укуса лисы.
От этой мысли ему стало не по себе, и он еще сильнее стянул рану куском ткани,