Пройдя в комнату, протаскивая сквозь дверные занавески автомат, Кудрявцев с порога осматривал мебель, пригодную для баррикады. Тяжелый двухъярусный буфет с резными колонками, наполненный тарелками и вазами. Платяной шкаф с зеркалом, с какими-то коробками наверху. Широкая, застеленная покрывалом кровать с горкой подушек. Все годилось для дела, все могло встать в узком подъезде, закупоривая проход.
Солдаты тесно топтались в комнате, оглядывая чужое жилье, в которое без спроса, без стука завел их командир.
Чиж подошел к буфету, погладил резные узоры, приник к стеклу, разглядывая посуду.
– У нас дома похожий буфет, – сказал он. – Наверху тетерев вырезан. Бабушка его называет «охотничьим».
Ноздря прислонил к стене автомат, поклонился куда-то в угол, и Кудрявцев увидел, что он крестится. В темноте, куда был обращен поклон, едва различимая, висела икона. Солдаты замолчали, перестали топтаться, не мешая ему.
– Ну что, берем гардероб? – Кудрявцев раскрыл створки шкафа, тускло полыхнув в темноте зеркалом. – Всю одежду – долой!.. Таракан!.. Крутой!.. Оттаскивайте его вниз аккуратно! – Он подошел к кровати, ткнул пальцем в подушки, украшавшие стариковское ложе. – Это тоже берите!.. Чиж!.. Ноздря!.. Приступайте!
Видел, как солдаты вытряхивают из гардероба ворохи ветхих одежд, сволакивают с кровати матрас и одеяла. Прошел в коридор, подсвечивая фонариком.
В квартире было холодно, отопление не работало. Электричество было вырублено, вода из крана не шла. Но ванная почти до краев была наполнена запасенной впрок водой. И это обрадовало Кудрявцева – для автоматов было вдоволь патронов, для солдат – надежный запас воды.
Он раскрыл маленький, стоящий на кухне холодильник. Фонарик осветил миску, полную застывшего холодца. Эмалированную кастрюлю то ли с винегретом, то ли с салатом. Среди лекарственных пузырьков и флаконов возвышалась бутылка водки. Это был ужин, заботливо приготовленный по случаю Нового года, так и оставшийся нетронутым. Теперь этот ужин достанется Кудрявцеву и солдатам. Если этой еды не хватит и назавтра морпехи не пробьются к вокзалу, в других квартирах, в холодильниках, в наполненных ваннах оставлен для них запас продовольствия.
В комнате уже скрипел и хрустел сдвинутый с места шкаф. Крутой охал и поругивал Таракана. Шкаф не проходил в дверной проем, цеплялся за косяк, жалобно постанывал.
– Аккуратней, ты! – злился Крутой. – Зеркало побьешь!
– Кто будет смотреться, баб нету! – огрызался Таракан. – При сильней!
– Старушечье добро, – настаивал Крутой, подтягивая на себя короб шкафа. – Всю жизнь наживала.
– Война спишет, – пыхтел Таракан, толкая шкаф.
– Эй, вы, осторожней! – вмешался Ноздря, подхватывая угол.
– Зеркало разобьется,