Неужели – поздно или рано —
Разлететься вдребезги ему?
Что же это я?
Да разве вправе
Верить снам, приметам старины,
Зеркалу в серебряной оправе
И незамутнённой глубины…
«Вот и погашен огонь…»
Вот и погашен огонь
И на террасе, и дома…
Мягче подушки – ладонь!
Мамина фраза знакома.
Вот и опять я малыш.
Я шелохнуться не смею.
Снова полночная тишь
Тайной пугает своею.
Там, где старинный сундук
Мамы моей Евдокии,
Вновь надоедливый звук —
Мыши такие-сякие.
Ах, я на них не сердит!
Очень им хочется хлеба!..
В окна слепые глядит
Чёрное, звёздное небо.
Может, когда всё уснёт,
Время ошибку исправит,
Мама ко мне подойдёт
И одеяло поправит?..
«Ты на фото широкобров…»
Памяти деда Григория, расстрелянного в 1918 году
Ты на фото широкобров,
Молод, статен сидишь и брав.
С острой шашкою вид суров
И, похоже, слегка лукав.
Ты всё праздничное надел.
На плече – ладошка жены…
Знаю, кузницы ты имел
Вон как руки обожжены!
Срок начертан любой судьбе.
В срок любой поржавеет гвоздь.
Дед зажиточный голытьбе
Был, конечно, как в горле кость.
Дверь открыли они рывком,
В спальню хлынули наугад.
«С бабой тешишься? Сам ревком
За тобою послал нас, гад».
Сапожищем по морде – хрясть!
Гости были навеселе.
«Что не нравится наша власть,
О тебе гутарят в селе» —
«Ненавижу вас, сволочных!
На добро не идут со злом» —
Бьют прикладом его под дых,
Вяжут руки тугим узлом.
Сволокли они деда в лог.
«Пли, ребята!» – короткий сказ.
Одну пулю вогнали в бок,
А одну аккурат меж глаз…
Ныне сам я не без морщин
И здоровье уже не то…
Где, каких посреди лощин
Ты покоишься, скажет кто?..
«Выйдя с Красной на Манежную…»
Выйдя с Красной на Манежную,
До Кузнецкого моста
Я пойду Москвою снежною.
В поздний час она пуста.
Я с Тверских сверну задымленных
И в сиянии огней
Над Большим завижу вздыбленных
Аполлоновых коней.
Спит в ночи театр ковригою —
Честь и гордость россиян.
Как солонкою, квадригою
Он летящей осиян.
От кого? От брата, вроде бы,
Я слыхал (о том скажу)
Что на нашей малой родине
Отковали ту вожжу,
И детали сбруи ковкие,
Дабы ржа их не взяла,
Кузнецы ковали ловкие
Из мещерского села.
Более того, поведали
Мне