Он вошел, приветливо всем улыбнулся, пока Борис Игнатьевич не без гордости его представлял, пожал руку начальнику отдела. Все улыбались в ответ, даже не представляя, что доброжелательность парень лишь изображает – через недельку-другую все со стонами безнадеги присоединятся к моему, пока еще молчаливому, лагерю. Стас не сильно изменился – может, немного раздался в плечах и прическу сменил. Он и раньше был довольно смазливым, чего уж там. Вот девчонки и вздохнули украдкой, но синхронно. Дурехи наивные, но откуда же им знать? Не знай я, тоже, наверное, присоединилась бы к этому внутриофисному вздоху.
– О, и ты здесь? – он каким-то образом выцепил меня взглядом и, дождавшись конца церемоний, шагнул в мою сторону, однако тона не сбавил. – Сколько лет, сколько зим, Полька Луговая!
– А то ты не знал, что я здесь, – скривилась в ответ и съязвила: – Добро пожаловать, Станислав Борисович! Жили без вас и отсутствия не замечали!
– Зато теперь присутствие заметите, – с угрозой произнес этот отщепок от приличного человека.
Дальнейшую склоку пресек радостный Борис Игнатьевич, снова горделиво похлопывая отпрыска по плечу:
– А, вы знакомы? Как хорошо! Полина Андреевна, вы уж помогите Стасу адаптироваться. Поднабрался теории, впору браться за практику!
И ирод заблеял ему в тон:
– Да, Полина Андреевна, помогите, добрая душа! А то я без вас и не разберусь, где буклет, а где макет.
– Что, в Гарвардах таким наукам не учат? Или учат, да не всех? – сказала по инерции, но осеклась и повернулась к шефу, давя улыбку: – Конечно, Борис Игнатьевич! Если только Станиславу самому не станет скучно в нашем отделе…
Наше прежнее институтское знакомство можно назвать поверхностным, но проникновенным – всего несколько показательных стычек. Боги к нам были милостивы, раз не определили в общую академическую группу, иначе один до диплома бы не дожил. Однако факультет был общий – неудивительное совпадение, если учесть, что моя мама – декан факультета маркетинга и рекламы, а его отец – владелец крупнейшего в регионе рекламного бизнеса, которого нередко привлекали для оценки дипломных проектов или устройства студентов на практику. Про Стрельцова-младшего я что-то слышала, но к нему все относились немного настороженно, как и ко всем избалованным мажорам. Как будто про любого из них можно вообразить какую-то дополнительную деталь, которая не предусматривается по умолчанию: заносчивый, эгоистичный, скорее всего холеный красавчик, но даже если и не так, то с девицами проблем нет – с девицами не может быть проблем, когда к учебному корпусу подъезжаешь на спортивной тачке стоимостью в особняк.
Впервые со Стасом мы столкнулись в коридоре месяца через два после поступления, да так удачно, что выбили учебники друг у друга из рук. Я знала, что таким надо сразу показывать характер, чтобы не чувствовали себя хозяевами мира, но пока подбирала слова, он опередил:
– Эй! Ты что, думаешь, раз дочка декана, то можешь ходить с закрытыми глазами?!
И я ответила ему в точности на предложенной интонации:
– Эй! Ты думаешь, раз сынок Стрельцова, то можешь хамить?
Мы вперили друг в друга взгляды и поняли, что заочно друг с другом знакомы – и еще неизвестно, кто победит в противостоянии с такими «крышами». Смотрели, смотрели и досмотрелись до взаимного пакта о ненападении. Наши родители очень часто общаются, их профессиональные отношения лучше не разбавлять истериками о каких-то там учебниках. Потому больше никто ничего не сказал, так и разошлись – мирный договор был подписан.
Я ошиблась.
Следующая встреча произошла уже в конце первого курса, когда злодейская судьба свела нас на дне рождения сокурсника. Там я оказалась как никогда близко к Витале – парню, который давно мне издали нравился. Простой и умный докладчик последней студконференции, во что я могла бы влюбиться и без его приятного лица. А здесь, среди толпы буйной молодежи, неожиданно произошло наше сближение – по крайней мере два танца я уже смогла вписать в начало нашей романтической истории. И судя по несколько дерганым движениям Витали и попытках постоянно шутить, шанс оказался весомым для нас обоих.
Вышла на широкий балкон, чтобы отдышаться, или для того, чтобы не так заметно волноваться. Мечтать легко, но сохранять самообладание, когда мечта почти в руках, невозможно. Наговорю еще глупостей или буду выглядеть навязчивой – лишнее. Сам он скромный и стеснительный, я знаю и уважаю такой типаж, хотя с ними и бывает сложно в плане настойчивости. Пусть Виталя с друзьями и одногруппниками, коих тут большинство, пообщается и заметит, что меня нет, – испугается и уже не позволит нам обоим стесняться.
И в этот момент рядом со мной оказался Стас – сел рядом и так же свесил ноги сквозь перила. Помолчал недолго, не собиралась говорить и я. Но он все же произнес без предисловий:
– Слушай, а ты знаешь, что мой отец подкатывал к твоей матери?
– Что?! – сказанное удивило сильнее,