Врач из Австрии Бруно Гольдман вносил диссонанс в социалистическое картежное сообщество. В отличие от своих партнеров иноверец имел одно существенное преимущество – он имел деньги. Располагая практически неограниченными суммами, он никогда не покидал стола, даже если ему не шла карта.
Случалось, что он продувался до последнего цента (играли только на доллары – местная валюта среди игроков не котировалась) и, по идее, должен был бы прекратить игру ввиду утраченной кредитоспособности, но какое там! Каждый раз, исчерпав ресурс своего бумажника, Гольдман выпрыгивал из кресла и с традиционным возгласом: «Айн момент!» – покидал соратников, чтобы через пятнадцать минут вернуться вновь с деньгами.
Однако главными отличительными чертами доктора являлись его порядочность и обязательность. Хотя Гольдман зачастую и расставался с крупными суммами, он никогда никому не оставался должен. А это и есть первая заповедь, принцип и основа взаимоотношений товарищей по ломберному столу. Карточный долг есть карточный долг. Не отдать его – святотатство, а потребовать его вправе даже последний забулдыга, оборванец с окраины Катманду, что уж говорить о достопочтенных джентльменах – сотрудниках дипломатических миссий, пусть и социалистических стран!
Как стало известно Полещуку, австриец не всегда проигрывал. Иногда ему шла такая «пруха» – так везло, – что всякий раз остальные игроки считали лучшим для себя выходом из положения сказаться больными, сослаться на ответственное утреннее совещание, лишь бы побыстрее завершить турнир.
Но все-таки чаще Гольдман оставался в проигрыше, а выигрывал у него, как правило, консул.
Однако, судя по всему, этот факт Гольдмана не очень беспокоил. Что свидетельствовало о том, что ему важен сам процесс, а не итог карточной баталии.
При любом исходе игры он с неизменной улыбкой отдавал или забирал деньги и непременно заказывал для всех по рюмке сухого «мартини».
Никого из партеров не интересовало, где доктор берет деньги, хотя они и подозревали, что их происхождение не совсем безупречно, а может быть, и незаконно.
По одной из версий, о которых русскому разведчику доложила агентура из числа местных жителей, Гольдман подпольно абортировал состоятельных аборигенок. По другой – кроме отправления основной профессии он скупал крупные партии опийного мака и переправлял его в европейские лаборатории для переработки в героин.
Об этих версиях партнеры Гольдмана знали, но никто из них не пытался ни подтвердить, ни опровергнуть их. Да и какая им польза от этих подозрений, если у каждого из них были свои «тараканы в голове» и свой «скелет в шкафу»?
Гржинек приторговывал чешским хрусталем, в основном люстрами, которые у местной знати пользовались огромным успехом.
Каменский делал бизнес на дешевых польских лекарствах и янтаре, который под видом