– Иногда. – У иголки было очень маленькое ушко, и у Теда никак не получалось продеть нитку.
– Я хочу сказать, я просто не знаю, куда ухнули последние несколько лет. Похоже, я так ничего и не достиг, ни в личной жизни, ни в науке, ни в творчестве. Я чувствую, что перестал ориентироваться.
– Да-да, я понимаю.
Тед послюнявил кончик нитки, надеясь, что так она легче пролезет в игольное ушко.
– Я больше не вижусь с родными. Я больше не получаю известий от сестры. В университетах больше нельзя найти работу. Я не понимаю, какие выводы получатся из моей диссертации. Мои отношения с женщинами заканчиваются крахом. Всюду я вижу один лишь негатив. Всюду мне видятся сплошные изъяны. Все представляется бесполезной тщетой. Ты понимаешь, что это за чувство?
Тед, который наконец сумел продеть нитку, отыскал в нагрудном кармане запасную пуговицу и теперь снимал рубашку. Ответил он, стягивая рубашку через голову:
– Продолжай-продолжай. Я понимаю, что ты имеешь в виду.
– Я читаю эту книгу. Она… ну, я думаю, она кое-что прояснила насчет того, что мне, возможно, предстоит пережить. Эта женщина, она так много говорит о «я».
– А я – говорит?
– О «я». О чувстве своей личности. Понимаешь, о восприятии самого себя, о понимании, кто ты есть.
– А, понятно, – пробормотал Тед.
Ему не удалось затянуть узелок, нитка соскользнула, и теперь надо было начинать все сначала.
– Ты слушаешь?
– Конечно слушаю. Ты не против, если я на минуточку зажгу свет? У меня тут что-то не получается.
– А ты сам как считаешь? – спросил Робин, пока Тед вставал и включал свет.
– Что я считаю?
– Как, по-твоему, мне поступить?
– Ну… – Тед вновь послюнявил нитку, затем сказал: – Может, все дело в твоем одиночестве? Почему бы тебе не завести подружку, а?
– Что?
– Знаешь, человека, который будет убираться у тебя в квартире, а вечерами болтать с тобой. Девушку, непохожую на эту Апарну, которая только и знает, что спорить. Какую-нибудь надежную, хорошую девушку, умеющую поддержать когда надо.
– И что мне это даст?
Тед уловил в голосе Робина презрительную нотку и, хотя он был занят очередным узелком, поднял взгляд. И очень серьезно произнес:
– Я знаю одно, Робин. До брака с Кэтрин я никогда не был по-настоящему счастлив.
Робин отвел глаза.
– Я больше не хочу связываться с женщинами, – сказал он и вышел из комнаты.
Тед отложил иголку, покрутил эти слова в голове и мысленно сделал заметку – не забыть занести их в папку, так как они подтвердили, точнее, пробудили его собственную теорию, которую он однажды составил по поводу Робина. Впрочем, нет, первой эту теорию предложила Кэтрин – еще в Кембридже.
– Не говори глупостей, – сказал Тед тогда, – Робин такой же нормальный, как ты и я.
Но постепенно эта мысль перестала казаться такой уж невероятной, и