Похоже, у нас возникла небольшая проблема. Мама не поняла Бро.
– Сходи, пожалуйста, к Дунам, – прокричала она. – Узнай, когда они принесут мо- локо.
Затем послышался голос Берты:
– И сливки.
Меня ни молоко, ни сливки не интересуют. Зато иногда по утрам Берта жарит колбаски. От этой мысли я резко проснулся и начал принюхиваться и прислушиваться, надеясь услышать, как шипят и пузырятся на сковородке эти колбаски. Но дальше последовал лишь какой-то обмен репликами о Хармони (я не уловил), а потом ни с того ни с сего:
– И захвати с собой Артура. Ему полезно размяться.
На кухне внизу не было ни сковороды на плите, ни Берты, ни колбасок. Были только мама, одетая в джинсы и свитер, Бро в пижаме и я в клетчатом ошейнике. Ещё у меня есть светящийся ошейник и рождественский ошейник с бубенчиками, но от них я становлюсь немножко дёрганым. Не настолько, чтобы в прямом смысле дёргаться: это слишком уж утомительно. Но, думаю, вы это и сами знаете. Мама что-то долго объясняла про молоко, сливки и ферму Дунов. Бро почесал подмышку и пере- спросил:
– А?
У меня ничего не чесалось, но тут я внезапно ощутил острый, непреодолимый приступ зуда. Жизнь полна сюрпризов! Я почесал за ухом одной задней лапой, потом за другим ухом – другой, потом перешёл к…
– Артур! – осадила меня мама. – Прекрати немедленно!
Я замер, одна лапа (а может, и не одна) застыла в воздухе. Мама совсем не страшная, но она вполне может быть и страшной. Я как следует встряхнулся, отгоняя наваждение. Между тем, мама, похоже, вновь вернулась к вопросу о молоке.
– Ладно-ладно, – кивнул Бро, – я понял.
В следующее мгновение мы уже были в прихожей: Бро надевал сапоги и жёлтый дождевик. А я старался не смотреть в направлении прихожей – особенно – на дедушкины часы. Но всё-таки не удержался и взглянул туда. И там, разумеется, сидела она, глядя на меня своими надменными золотыми глазами, словно говоря: Я выше тебя во всех отношениях. Я тоже взглянул на неё не менее красноречиво, чтобы она чётко поняла, чего стоит. Она в ответ широко зевнула.
– Артур! – окликнул меня Бро. – Что это ты рычишь? Ну-ка, спокойно!
Я разве рычал? Не слышал ни звука.
Он открыл входную дверь:
– Ну, давай, покончим с этим скорее.
И мы вышли на улицу.
Ого! А здесь, оказывается, дождь! Это застало меня врасплох. Но тут я вспомнил, что сейчас сезон дождей. Сезон дождей! Моё любимое время года – хоть я и не могу вспомнить, какие ещё они бывают. И вспоминать мне недосуг – потому что я уже заметил в конце длинной дорожки для разворота автомобилей огромную замечательную грязную лужу. Она так и манила к себе, так что я устремился в ту сторону – может, и не совсем бегом, но точно быстрее, чем если бы стояли