– Лапкин, – представил спутника Могила. – Спец по спецпроектам.
– Извиняюсь, по спецоперациям, – аккуратно уточнил человек-мышь.
– Вот это самое, – согласился Могила. – Сам-то как?
– Поднимем?
Подняли.
– А мы вот с Лапкиным из Украины, – с вызовом проговорил Могила. – У них там весело: харбузы́ с ведро и выборы без перерыва… А у вас тут чё-то сыровато, – обличительно гудел суперполевик. – Супостатские апээмы вон прям в распивочных развешаны. – Он мрачно кивнул на портрет президента Иванова в красном углу. – Почему не Ле-Пен? – пуганул субтильную официантку.
– Простите?
– Шучу. Чой-то вы тут Иванова-то присобачили?
– Ой, да это еще до меня было.
– А давно ты работаешь?
– Давно. Месяц.
– Давно, – согласился Могила. – Тухловато тут у вас, – повторил он, глядя Олегу прямо в глаза.
– Я ох… ваю от этой кампании. Кремль все СМИ под Иванова нагнул…
– А по мне, так это даже и лучше. Чем меньше «смей», тем больше «поля».
– Обсчитали вы его, «поле» -то?
– Обижаешь, Олежа. Какая там у нас куркуляция, Лапкин?
– Извиняюсь, коллеги, стоит ли такие вопросы… при посторонних?
– Не бэ, Лапкин. Это мы с тобой на Крещатике посторонние. А здесь мы дома. Расея. Или уж все здеся под немца легли?! – Могила, грозно нахмурившись, оглядел было оживших посетителей.
В кафешку, будто инопланетный десант, вдруг ворвались центурионы ЦАО27, размахивая дубинками, похожими на фаллоимитаторы. Но им навстречу уже выдвинулся спец Лапкин, отчего пришельцы тут же смешались, а затем и стали по одному – по двое покидать помещение.
Могила меж тем вступил в переговоры с метрессой. Согласившись оплатить битую посуду и «чего там еще», он просил лишь уступить ему портрет президента, чтобы якобы «повесить его у себя в гостиной». Втройне получив по счетам, метресса якобы даром отдала дебоширам копеечную фототипию.
Центурионский старлей уж и не чаял, куда бы спровадить стремную троицу. Великодушно он предложил подбросить их на служебном транспорте куда-нибудь на Арбат, или на «Пушку», или даже на Разгуляй…
За это авансом его произвели в начальники ГУВД Москвы. «Мели, Емеля, лысый хрен», – философски помыслил лейтенант. Но Вятрову визитку все же не выкинул – сунул в нагрудный карман штатного комбинезона. «И верблюд – подарок, и пуговица – подарок», – вспомнил любимую отцовскую поговорку…
– К величайшему сожалению, у нас аншлаг, господа! – встретил гостей набриолиненный мэтр «Пирогов» на Большой Дмитровке.
– Не люблю пидоров, – вполгуда прогудел Могила. – С «Пирóгами» договаривайся лучше ты, Олежа.
– Не стоит держать на морозе такого человека, – нарочито громко проговорил Вятр.
Мэтр внимательнее присмотрелся к тучнолобому лому с портретом президента под мышкой и на всякий