Машу ужасно раздражало, что она ничего не может сделать, что все понимает, но объяснить родной матери ничего не получается.
Саша совсем загрустил, узнав, что Машу перестали выпускать из дома. В школе им удавалось перекинуться парой слов, но в классе их уже начинали поддразнивать, кричали вдогонку: «Тили-тили тесто! Кладбищенский жених с невестой!». Маше было все равно, а Саша очень стеснялся, багровел, пальцами ломал карандаши от злости, но не мог ответить обидчикам.
После школы за Машей приезжал отчим и мчал ее домой на автомобиле, а там запирал в комнате, где девочка делала уроки, обедала и ужинала.
Так быстро и печально закончились замечательные ребячьи посиделки у Саши дома. Оба они – и Саша, и Маша – тосковали друг по другу, по разговорам о книгах, по обсуждению рисунков.
Близился ноябрь. Саша по-прежнему часто ходил на кладбище, хотя порисовать там уже не удавалось – было слишком холодно и рано темнело. Дома он нередко читал до глубокой ночи, чтобы заглушить тоску по своей подруге. А утром, конечно, с трудом открывал глаза, встречая очередное серое утро. В школе мальчик скатился до «двоек» и «троек», стал сильно отставать, получал выговоры от учителей. Саше совершенно не хотелось ничего учить из обязательной программы – только запереться у себя на чердаке и читать, читать, читать любимые книги, слушая, как безумный ветер пытается сорвать крышу.
Маша стала особенно задумчива и печальна. Ее уже совсем не выпускали на улицу, а сидеть в четырех стенах становилось все невыносимее. Тогда она нашла способ выплеснуть свои эмоции – она открывала в своей комнате, на третьем этаже, окно и громко-громко кричала в него. От этого ей становилось немного легче.
– О, слышишь? У нее кукушка поехала, я говорю тебе. Нужен доктор, – комментировал поведение падчерицы отчим.
– Ну, может ты и прав. Очень сложный период, переходный возраст… Доктор, пожалуй, не помешает. Завтра суббота, я позвоню Льву Леонидовичу, помнишь психотерапевта Мякининой?
– Да хоть кому! Может, положат ее в стационар, голова болит от нее. Пойду ей чаю отнесу, а то совсем психованная стала, не ест, тощая, – сказал дядя Вася и пошел на кухню за подносом. Нужно ли говорить, что своим поступком он несказанно удивил мать Маши. Та подумала, что, может, скоро Вася и перестанет ненавидеть ее дочку, да и Машенька привыкнет…
Наутро приехал доктор. Девочка никак не отреагировала на стук в дверь своей комнаты, а когда родители с гостем вошли их ожидала ужасная картина.
Маша лежала на постели, без движения, очень бледная и холодная на ощупь.
Подойдя к телу дочери, мама упала в обморок.
– Ох, черт! – только и проговорил отчим. – Доктор, отнеси-ка жену вниз! Дай водички!