Жить я все равно буду!
Опять, прихожу я с охоты, а ко мне прибыл корреспондент и писатель Ноздрин Александр Сергеевич. До войны он написал роман «Ольга Белокурова», о метростроевцах, и стихи. Высокий, интересный, на вид 30–35 лет. Познакомились. Его интересовало все о моей жизни. Задал вопрос:
– Когда-нибудь дома стреляли?
Да, однажды, в выходной день девчата и ребята, школьники, пошли в бор, так называли мы свой лес, за подснежниками. Ребята прихватили с собой ружье. Вася Бражников предложил мне выстрелить и бросил вверх фуражку, в надежде, что я промахнусь. А оказалось, что от фуражки осталось решето. Он взял фуражку, сел на землю и заплакал. Ведь дома его ждала порка.
Далее он поинтересовался моей охотой. И я ему предложила пойти со мной и самому ощутить близость к немцам. Он согласился. Утром, до рассвета, мы отправились. Я же всегда ходила по стыку между ротами, а там часовых не было, но заминировано. Я же все местечки знала и ходила туда потому, что там были кусты с черной смородиной. Я наедалась и приносила с собой – витаминов-то не хватало. Я предложила пойти по этому месту и наступать там, где я наступаю, иначе обоим будет худо. Он не струсил, пошли, подошли к смородине, она крупная, черная, он вынул из кармана кусочки сахара, но я отказалась, я привыкла есть без сахара. И вот он легким движением руки обнял мою талию. Я отвела его руку и сказала, что еще одно такое движение, и я вас оставляю, уйду и выбирайтесь как хотите. Он попросил прощения. Я простила.
Я ходила на передний край, на нейтральную полосу в маскхалате, а мой новый «напарник» в форме офицера, без халата. Рисковать его жизнью я не могла и приняла решение пройти по траншее. Немного пришлось немецким снайперам погоняться. И когда солнышко обнаружило оптику немецкого снайпера, я выстрелила, игра прекратилась. Нам повезло, что солнышко нам подыграло. Итак, вечереет, мы вернулись в расположение, пришли, распрощались, он взял мой домашний адрес, сказал, что после войны, если будем живы, будет писать обо мне. Когда я прибыла на Родину после ранения, он писал мне письма. И в одном письме написал небольшой стих.
Вы не хотели поцелуя,
За ту смородину, ну что ж,
За ту смородину пишу я
Стихи, цена которым грош.
Бывает так, бывает всяко,
Белеет камушек, а с ним
Сверкает жемчуг, и, однако,
Поднимешь камушек один…
Дальше не помню, и письма многие не сохранились.
Ноздрин уехал, а жизнь наша продолжалась своим чередом. Стоим на опушке большого леса. Охоту