Минутку поиграю.
А мать: «Еще ты мал.
Пей молоко из кружки,
А кружка велика!
Буренка наша Лушка
Еще даст молока!»
Я пил и пил. И с каждым
Глотком я рос и рос.
И вот таблица: «Дважды…»
Открылся мне вопрос.
И вот уж Гоголь, Пушкин.
Я вижу далеко.
Вот съедена горбушка,
Bсе выпил молоко.
Мать плачет у калитки,
Седая мать моя.
Дорога. Жизни пытки.
Холодная земля.
О, как бежал я резво,
Бежал я налегке.
Не на ногах порезы —
Порезы на душе.
И что я делал в спешке,
Сегодня – пыль и прах.
И вот с большою плешью,
Печаль-тоска в глазах.
Исчезла вдруг дорога —
Как не было ее!
Я в двух шагах от Бога.
«Тебе отдам я все, —
Услышал голос строгий, —
Входи в небесный Дом».
Я повернулся к Богу
Заплаканным лицом.
«Позабудутся обиды…»
Позабудутся обиды,
Не забудется беда.
Что-то слышал, что-то видел,
Сомневался? Никогда!
Жизни шлейф не размотался,
Комом под ноги упал.
Я по белу свету шлялся,
Сам не знал, чего искал.
Ветры злобно обдували,
Обжигал июльский зной.
Люди взором провожали
И гадали: «Кто такой?»
И молили они Бога,
Затворившись на замки,
Чтоб вела меня дорога
Прямиком на Соловки,
Дескать, будут там сердечно
Рады братья во Христе.
Хорошо, что жизнь не вечна,
Жизнь во всей своей красе.
«Засыхает калина…»
Засыхает калина
У окна моего.
А в душе не кручина,
Тихо там и светло.
Мать, я чувствую, рядом,
Добродушно глядит.
«Я, родименький, рада, —
Она мне говорит, —
Что ты Богу угоден,
Сын желанный земли,
И в российском народе
Знают песни твои.
Потому и кручина
В этот день не гнетет.
Молодая калина
Под окном прорастет».
«Пожизненная пытка…»
Пожизненная пытка —
Лукавство и тычки.
Я не был дюже прытким.
В избе моей сверчки.
А тыква – украшенье,
Скульптура летних дней.
Икона – «Воскрешенье».
В чулане – лиходей,
Меня стращал порою,
И я его стращал
Седою бородою,
Стыдил его: «Нахал!»
О том в селе прознали,
И били рогачом,
И громко проклинали:
«Срази анчутку, гром!»
Лишь блудная собачка,
Меня чтоб поддержать,
Лизнула, мол, не плачь ты,
Я буду охранять
От всяческих наветов,
От дикости людской.
И я ее приветил
Дрожащею