Стефани пыталась понять, каким надо быть человеком, чтобы выкрасить стены такой темной краской и постелить белый ковер. В стиле чувствовалась какая-то незрелость, и еще какая-то маскулинность, словно создавал его ловелас, чтобы привлекать женщин, но очень давно. Она не могла представить себе, что взрослая пара из рабочего класса, с сыном вроде Драча, была ответственна за этот декор. Возможно, комнату ремонтировал жилец.
Стефани осматривала с кровати помещение, которое только что обыскала, словно эксперт-криминалист. Она не нашла ни следа предыдущего съемщика, за исключением пакетика с крохотными кристаллами, из тех, что прилагаются к новой одежде, и трех разных пластиковых вешалок. Все это обнаружилось в большом зеркальном шкафу. Под кроватью не было ничего, кроме огромных комьев пыли, таких же, как в ее комнате на третьем этаже.
Куча ее сумок покоилась у стены под забранным решеткой окном.
«А решетки на окнах – это вообще законно?»
Не было еще и десяти вечера, но сон уже подкрадывался, обещая полное беспамятство. Однако ее вялые мысли возвращались к голосу девушки в ванной. Кем бы она ни была, она не ответила Стефани и, похоже, даже не услышала ее, вопреки неуютному предположению, что говорившая знает о ее присутствии.
Стефани едва не спустилась вниз и не постучала в единственную дверь на первом этаже, которая должна была вести в квартиру под ванной комнатой, однако не смогла набраться смелости, потому что внизу жил вонючий мужчина.
Спустя какое-то время голос под ванной стал утихать и удаляться, пока не умолк. Только чтобы послышаться снова, вдалеке, глубоко под полом. Это, в конце концов решила Стефани, точно была запись.
И голос в камине ее первой комнаты – тоже. Она изо всех сил пыталась убедить себя, что причиной звуков был хитроумный розыгрыш, за которым стояли зловредные мотивы, а не присутствие сверхъестественного. И иногда у нее это получалось. Но в основном Стефани не знала, чему верить.
Ее попытки объяснений не учитывали, какую печаль и горечь вызывал в ней голос. Одно пребывание рядом с ним разбивало ей сердце. И еще ее теория не принимала во внимание падение температуры в ванной по сравнению с продуваемым сквозняками, но теплым коридором снаружи. Как только голос стих, и Стефани покинула ванную, второй этаж показался ей парником.
Боковая панель сделанного из белой ДСП экрана, окружавшего ванну, осталась у нее в руках после нескольких рывков. Сырость превратила дерево по углам панели во что-то похожее на размокшее печенье. Под ванной обнаружились деревянные половицы, серые комья пыли, опилки, винтик, пустая банка из-под краски, скомканная этикетка и запах плесени с нотками подгнившего мусора. Это был тот же запах, что она уловила, впервые усевшись на пыльный унитаз днем раньше.
Никакой электроники в видимом пространстве под ванной из стеклопластика не было: ни крохотных динамиков, ни дырок или люков в полу, никаких проводов и прочих электрических причиндалов. Когда Стефани сняла панель,