– Ах, – говорит она ему по-русски, – какие огорчения причиняете вы мне, какой же вы упрямый, Базиль! Немедленно идите домой!
– Иди, батюшка, иди, – вторит ей Ниловна, беря Васю за руку.
– Идите, Базиль, домой, идите, – говорит по-французски Жозефина Ивановна.
– Иди, барин, иди, – повторяет за всеми кучер Агафон.
И даже Пегас, который так легко предал Васю, смотрит теперь на него с укоризной своими ясными золотистыми глазами, прыгает вокруг него и лает.
Вася спускается с омёта на землю.
Хотя солнце жжёт и роса на соломе давно уже высохла, и нет больше сов и тумана, но Васе холодно. По всему телу разливается дрожь, голова мутна и хочется лежать.
Вася покорно следует за Ниловной, которая не выпускает его руки.
А впереди всех шагает тётушка Екатерина Алексеевна в своём чёрном плаще с капюшоном. Шаги её решительны и против обыкновения быстры.
Она думает о Васе. Она думает о том, что уже давно решено. Мальчику надо учиться. Правда, больше приличествовало бы отпрыску столь славного рода служить в гвардии, но Гульёнки давно уже не дают таких доходов, как прежде. Пусть мальчик идёт в Морской корпус. Не только в гвардии, а и во флоте служить царю для дворянина почётно. Да и покойный Михаил Васильевич того желал, и дядюшка Максим не против. Быть по сему!
И тётушка Екатерина Алексеевна решила не медлить далее и сегодня же отправить нарочного в Москву к дядюшке Максиму Васильевичу, чтобы ждал Васю к себе, а кузнецу Ферапонту наказать, чтобы приготовил к дальнему пути старый матушкин тарантас.
Глава 6
Расплата
Однако не так скоро, как предполагала тётушка, пришлось Васе покинуть родные Гульёнки.
Холодная весенняя ночь, проведённая им в омёте, не прошла для него даром.
Вот уже три дня, как Вася лежит в постели, в жару и полузабытьи.
В господском доме стоит тревожная тишина.
В комнатах пахнет аптечными снадобьями.
Уездный лекарь Фердинанд Фердинандович, немец в огромных очках, с золотыми кольцами на всех пальцах, поставил Васе пиявки, положил на голову лёд в воловьем пузыре, дал выпить бальзама и велел настежь открыть окна в комнате больного.
На четвёртый день Васе стало лучше. Температура упала. Он сбросил пузырь со льдом и спросил сидевшую около него няньку, что с ним было.
– А то, батюшка, – ответила нянька, – что страху я натерпелась за тебя нивесть сколько. Разве можно дворянскому дитю ночевать в омёте? Чай, ты не пастух и не Тишка.
Вася ничего не сказал. Говорить ему не хотелось. Жар в теле теперь сменился упадком сил и сонливостью.
Сквозь лёгкую дремоту Вася слышал срывающееся побрякивание колокольцев пробегавшей мимо дома тройки, потом звонкий говор их вдали, постепенно удалявшийся.
«Наверное, повезли Фердинанда Фердинандовича в Пронск», – подумал Вася и даже хотел спросить об этом няньку, но жаль было спугнуть овладевшую им приятную дрёму.
Пришла тётушка, зябко кутаясь в шаль,