ты можешь каждого понять.
Волною, как платочком, машешь,
тревожа, радуя меня.
Баюкая ночные пристани,
скользя в сплетеньях ивняка,
глядишь заботливо и пристально
и на меня, и на века…
Ты так высо́ко поднимаешь,
добрее делаешь, сильней.
Ты всё на свете понимаешь.
И учишь мудрости своей.
Осколки
Облазив весь курган, бежали к Волге,
на лодочные шумные причалы.
Щербатые холодные осколки
в карманах оттопыренных стучали.
Хотелось по реке поплавать очень,
но не хотел никто нас в лодку брать.
И к сторожу причала шли мы молча –
осколки на грузила предлагать.
От дяди Гриши пахло стружкой, краской,
В делах рыбацких понимал он толк.
«Опять осколки? Принесли бы каску:
хороший получился б котелок».
А мы ему галдели на всю Волгу
об истине понятной и простой:
что касок на кургане очень много,
да не пробитой нету ни одной…
И сторож кашлял, Гитлера ругая,
не торопясь, осколки в ящик клал,
и гладил нас тяжёлыми руками,
и в лодку нам садиться разрешал.
В привязанной надёжно плоскодонке
играли мы до вечера в войну.
«Фугаски» выли и «сирены» долгие,
и «мессер» падал в черную волну!
…Костры вдоль Волги медленно дымились,
усталые, мы шли домой с «войны».
Светились звёзды, и дома светились,
и каска непробитая луны.
Второе февраля
Заснежены киноплощадки летние.
Метель ушла. И вечер стих.
Снега лежат густые, лепкие.
Давно уж не было таких.
Сугробы бережною негой
у Волги белой улеглись.
К земле прижаты ветви снегом,
заденешь чуть – и грянут ввысь!..
Снежки летают. Не гранаты…
Вот намело, так намело!
Красиво в городе, лохмато,
до мирной до зари светло…
Катер
На багровеющем закате
чернели птицы над рекой.
Из Волги поднимали катер,
потопленный былой войной.
Лебёдки грузные скрипели,
и ветер звуки уносил,
а мы по-взрослому смотрели,
по-детски губы закусив.
Мы по слогам читали в книжках
слова «бомбёжка», «бой», «война».
Стояли мы,
толпа мальчишек,
да, помню, девочка одна.
Смотрели в чёрные пробоины,
пробитые, казалось, только что,
и, помню, было очень боязно
представить катер этот тонущим…
А ночью
беспокойно
спали мы,
нам снилось небо почерневшее,
и катер возникал,
как памятник,
перед глазами повзрослевшими.
Казалось, что по Волге огненной
он