«С братом… Я вам объяснил. Извините, если непонятно… Брат есть брат, тем более что…» – Михаил запнулся.
«Что?» – нетерпеливо сказала она.
«Егору с братом, наверно, все-таки лучше иметь дело, чем с работниками милиции… Я имею в виду не себя… вообще…»
«Он что-то натворил?» – опять быстро спросила Алина Михаевна.
«Натворил?.. По-моему, пока ничего, кроме того, что вы слышали от директора… По крайней мере, я не знаю… Он достаточно умный парень и не будет шутить с законами открыто. Но в конце концов может и не рассчитать. Сам не влипнет, так дружки втянут».
«Но позвольте… какие дружки? Вы что хотите сказать?»
«Увы, то, что сказал».
«Но… что вы в нем такого увидели? Он не ангел, конечно, но и… Он вполне нормальный мальчик».
«Вполне нормальные не караулят вчетвером одного».
«Но они же мальчишки! Мало ли что бывает…»
«У мальчишек разве не должно быть совести?» – спросил Михаил.
Опять в наушниках возникла шуршащая тишина. И наконец Алина Михаевна произнесла:
«Знаете… молодой человек, на свете все так сложно. Сейчас и взрослые порой готовы съесть вчетвером одного…»
«Боюсь, что эту мысль Егор усвоил уже достаточно крепко…»
Он тогда шагнул в прихожую, ощутив глубокое отвращение к дальнейшему разговору. Слышно было, как шлепнулись на паркет сброшенные с сапог «лапти». Глухо (видимо, уже далеко от микрофонов) мать Егора сказала:
«Я не хотела вас обидеть. Я… обдумаю ваши замечания…»
Кажется, Михаил буркнул в ответ «обдумайте» и затем «до свидания». Но это на пленке уже не записалось. Отпечатался только звук закрывшейся двери. А потом – долгая тишина. Пустая и горько-недоуменная – как то ощущение потери, с которым уходил Михаил из этого дома…
Вдруг ударили по ушам дребезжащие аккорды и какой – то кретин завыл на тарзаньем языке: «Бы-улы-улы-а, а, а, а-ха-ха…» Видно, Егор проник в комнату и остановил запись…
Михаил, глядя в сторону, отдал Егору наушники.
– Видишь, – сказал Егор с безмятежной улыбкой. – Никакого разглашения тайны. Я все узнал сам.
«И приехал, – подумал Михаил, отгоняя сомнения и досаду. – Приехал же! Какой бы он ни был, как бы ни ершился и ни вредничал, все равно он – здесь. Примчался…»
– Ты не все узнал, – осторожно сказал Михаил. Он остановил в себе желание взять Егора за плечо и придвинуть к себе. – Про отца-то ничего не знаешь… Про того…
– Вот и расскажи, – отозвался Егор непонятным тоном. – Надеюсь он не был летчик-испытатель?
– Нет… С чего ты взял? И что плохого, если летчик?
– Ничего, кроме вранья. Почему-то сыновьям всегда пудрят мозги. Папа где-нибудь в бегах или в отсидке, а мама историю вяжет: «Он испытывал истребители и героически погиб…»
– Что за чушь ты несешь! Даже из записи ясно, что ничего похожего…
– Да я не про этот случай,