Я раздвинул ноги и поставил девушку на колени между моими разведенными в стороны бедрами. Она наклонила голову и заглотнула своего дружка. Несколько подсказок, и вот уже она сосет меня, как профессионалка. Её большой рот и чувственные, полные губы говорили о том, что она рождена для того, чтобы всю жизнь сосать мужские орудия. Я подложил под её щеки ладони и задержал голову, медленно пронзая и оставляя теплый рот и поясняя, что совершаю с ней соитие низменным и неестественным образом.
Затем я извлек член из её ротика и велел сосать только мошонку, одновременно щекоча кончиком языка напряженный ствол. Пока Лили занималась маленькими оливками в мешочке, я тер свой увлажненный орган о её пылающие щеки и рассуждал о том, что в один прекрасный день могу кончить на её лицо, на волосы, короче говоря, на неё всю, пока каждый уголок её тела ни будет испачкан мною. Слушая эти сальности, девушка крайне возбудилась и взялась за порученное с новыми силами. Я просунул бедро между её ног и стал тереть им бороздку. В конце концов, я почувствовал, что не могу больше выносить прикосновений её языка. Я взял её голову и стал двигаться сам, продолжая беседовать с Лили самым отвратительным образом, когда разразилась буря; девушка щекотала языком мой член до тех пор, пока я ни отпихнул её.
Подняв глаза, она сказала очень авторитетным и серьезным тоном:
– Вот видите, ничего не осталось!
Я похвалил её, и она робко попросила меня позволить ей выпить воды. Я милостиво согласился, и тогда сладострастная весталка стала умолять позволить ей пососать меня ещё! Ей это понравилось!
Было пять часов. Мы находились в комнате с без четверти три. Я был совершенно разбит и до сих пор не успел упаковать вещи к завтрашнему отъезду. Мы целовались и пылко прощались.
Лили обнаружила неподдельную ревность и все пыталась заставить меня рассказать о других женщинах, желая, вероятно, услышать о моей любовнице. Она не верила тому, что я собираюсь отправиться в Лямалу один. Сказала, что будет писать мне каждый день, чтобы я о ней не забывал. Я не должен был вступать ни в какие любовные связи с женщинами, однако она позволила мне иногда проводить с ними ночи, поскольку считала, что мне это необходимо. Она сказала, что ей безразлично, скольких женщин я имел до сих пор, однако новых соперниц она не потерпит.
Дома она не сможет получать ответы на свои письма, поскольку её непременно выдаст почтовый штемпель. Тогда я договорился с ней о том, что буду подписывать письма инициалами и слать их в адрес почтового отделения на рю де Страсбур, что рядом с Восточным вокзалом. Ей никак невозможно было ездить в Париж без подходящего повода, однако часто родители могли неожиданно послать её туда за чем-нибудь, но тогда ей надлежало вернуться следующим же поездом. В таких случаях она могла бы зайти на почту.
Квартира на рю де Ляйпциг не слишком её заботила. Шалунья была не прочь, чтобы я сам снял какое-нибудь местечко, где она могла бы хранить peignoir