Кто? Речицкий?
Кому довериться, раздумывал Андрей. Креативному редактору Савелию Зотову? Нет. Савелий пуглив, как лань. Он живет в своем книжном выдуманном мире и боится мира реального.
Тепе? Это даже не смешно.
Дяде Бену? Пожалуй. Он самый сильный из всех. Прагматик. Кроме того, он юрист. Венька самый подходящий кандидат в доверенные лица. Но… А чего он, собственно, ожидает от доверенного лица, вдруг пришло Андрею в голову. Сочувствия? Совета? Нельзя рассказать человеку о том, что произошло, и попросить никому об этом не говорить. Рассказать кому-то об убийстве Лерки – значит сделать его сообщником, втянуть в грязную орбиту преступления, испачкать, поставить перед выбором: донести, пряча глаза, на друга или умолчать, соучаствуя. Помочь ему никто не может, пришел Андрей к выводу. Ему просто никто не поверит.
Андрей постелил себе в кабинете, где спал уже около года, хотя раньше во время отъездов жены возвращался в спальню. Не смог лечь в супружескую постель, где Лерка провела последнюю ночь.
Он еще долго ворочался на своем кожаном диване. Видимо, действие травы святого Джона нейтрализовалось алкоголем. Иногда проезжала машина за окном или шумел лифт – возвращались подгулявшие соседи. А в лесу тихо, подумал он вдруг. Шелестит дождь, облетают последние листья. Деревья стоят, подняв холодные ветки, как руки, к черному беззвездному небу. Он вдруг испытал непреодолимое желание немедленно поехать туда. Зажечь сильный фонарь, положить его на землю, как тогда… и стать, прислонясь спиной к кривоватой березе…
Уснул он только под утро и, засыпая, думал с тоской, что прошли сутки, а он так ничего и не решил. Мысль истончалась, превращалась в паутину и наконец исчезла…
Днем Андрей позвонил Ромашке Сподиевич, задушевной подруге жены, участнице прошлых полукриминальных Леркиных дел, и, следуя неясно намеченному в полусне плану, предложил встретиться. Ее звали Рамона, но при ее среднеславянской неброскости и белесости, имя Ромашка подходило ей много больше.
Она не удивилась. Ромашка вообще ничему не удивлялась, видимо из-за недостатка воображения. Но и не обрадовалась, что его задело. В свое время Ромашка откровенно вешалась ему на шею, не стесняясь присутствием Лерки. Он, разумеется, не ответил взаимностью, и ему казалось, что она затаила обиду. «Как тебе не стыдно, – смеялась Лерка, – знаешь, как Ромашка теперь убивается? У нее развивается комплекс неполноценности». Сначала он принял ее слова за шутку, но потом ему пришло в голову, что, возможно, бывали в их биографии моменты, когда они делили одного мужчину на двоих… В конце своей супружеской жизни он готов был поверить