Рейс с горечью говорил себе, что Мендоза всегда смахивал на глупца, а на этот раз, несомненно, и вел себя соответствующе. Согласно обычаю, распространенному в примитивных обществах, гроб не закрыли и даже лицо оставили открытым. Поскольку это отвечало традиции, вреда от этого быть не могло. Но кто-то из официальных лиц вспомнил французский обычай – говорить надгробную речь у могилы. И Мендоза заговорил; речь была очень длинной, и чем дальше, тем больше падало настроение Джона Рейса, а с ним исчезали и симпатии к религиозному ритуалу. Длинный список самых обветшалых атрибутов святости разворачивался медленно, скучно, как у застольного оратора, который никак не может закончить свою речь. Это уже само по себе было плохо. Но глупость Мендозы дошла до того, что он стал делать выпады и даже бросать оскорбления в адрес своих политических противников. Не истекло и трех минут, как произошел самый настоящий скандал, у которого были весьма неожиданные последствия.
– Зададим же себе вопрос, – высокопарно говорил Мендоза, оглядываясь кругом, – зададим же себе вопрос: можно ли ожидать таких добродетелей от тех, кто в безумии своем отрекся от веры отцов? Да, среди нас есть атеисты, атеисты-вожди, даже подчас атеисты-правители, и их-то гнусная философия и приносит плоды в виде преступлений, подобных этому. Если мы спросим: кто умертвил этого святого человека, то, несомненно, окажется, что…
Африканский дикарь притаился в глазах Альвареса, авантюриста со смешанной кровью. Рейс вдруг понял, что человек этот все-таки варвар и не умеет владеть собой до конца, что весь его просвещенный трансцендентализм[3] недалеко ушел от идолопоклонничества. Как бы то ни было, но Мендозе не удалось закончить фразу, так как Альварес выскочил вперед и завопил во всю мощь своего голоса:
– Кто убил его? Его убил ваш бог! Его собственный бог! Вы сами говорите, что он умерщвляет всех своих верных и глупых слуг, как умертвил вот этого. – Резким движением он указал не на гроб, а на распятие.
Несколько овладев собой, он продолжал все еще сердитым, но более спокойным тоном:
– Я не верю, но вы ведь верите. Разве не лучше обходиться совсем без бога, чем иметь бога, который расправляется с вами таким образом? Я по крайней мере нисколько не боюсь утверждать, что в этом слепом и бессмысленном мире нет силы, которая могла бы услышать ваши молитвы и вернуть вам друга. Как бы вы ни молили Небеса воскресить его, он не воскреснет! Как бы я ни бросал вызов Небесам, чтобы они воскресили его, он не воскреснет! Так вот, проверим: бог, которого нет, бросаю тебе вызов – разбуди этого уснувшего навеки человека!
Все